Частная тюрьма

Когда из машины выпорхнула поджарая, с божественной фигурой и царственной осанкой девушка в модном костюме из блестящей чёрной кожи, родители с трудом узнали в ней свою дочь. Всего год назад они отдавали в руки тюремщиков восемнадцатилетнюю рыхловатую сутулящуюся дурнушку с посредственной полноватой фигурой. И вот теперь перед ними стояла некая гордая красавица с неправдоподобно тонкой талией и высокой грудью. Как такая метаморфоза могла произойти с их дочерью всего за год, да ещё и в тюрьме? Девушка, а вернее - красивая молодая женщина казалась сошедшей с обложки какого-то заграничного журнала. Старики, после минутного замешательства, наконец, обнялись с дочерью после разлуки. Под её костюмом их руки неожиданно ощутили странно гладкое, словно она поддела туда облегающее шелковое белье, и в то же время непривычно твердое и мускулистое тело. Или у дочки под верхней одеждой обтягивал тело не шелк, а что-то другое? Они не спросили, а сама она тоже ничего не сказала. Да и о своём заключении Иришка предпочла молчать, отделываясь лишь отговорками типа - "Всё было нормально" и "Тюрьма не курорт". Родители так и не добились подробного рассказа. А началось всё год назад....

Когда Ирина заходила в тот шикарный магазин, она ничего не собиралась там воровать, всё получилось как-то спонтанно. Колечко было такое маленькое, а продавец как раз отошёл и отвернулся к другому покупателю.... Кольцо, словно само собой упало ей в кармашек блузки и, никто вокруг ничего вроде бы не заметил. Она повернулась и тихо пошла к выходу. Ну, кто мог знать, что её снимают крупным планом две видеокамеры скрытого наблюдения? Да ещё камушек в том колечке окажется дорогущим брильянтом какой-то там воды. Взяли Иришку тихо и без скандала. На выходе из магазина двое крепких молодых парней с неприметными табличками "Охрана" на груди вдруг оттеснили её к небольшой деревянной двери с надписью "Служебное помещение" и, подхватив под руки, почти внесли туда. Едва очутившись за дверьми, девушка ощутила на своих заведённых за спину руках прикосновение холодного металла, стремительно сжимающегося вокруг её тонких запястий. Охранники действовали молча и быстро. Клацнули замки браслетов, и она, испуганно ойкнув, запоздало рванулась, безуспешно пытаясь освободить свои руки, давным-давно уже ловко и сноровисто скованные у неё за спиной шустрыми охранниками с помощью полицейских наручников. Пытаться вырваться из стальных оков было теперь совершенно бесполезно, гладкая сталь плотно сжимала за спиной Иришкины запястья, не отпуская их друг от друга. Остро ощущая свою беспомощность и беззащитность, столь внезапно возникшую, она, тем не менее, снова и снова пыталась вырвать руки из бездушного стального плена, лишь бессильно поводя плечами при этом и тихо хныча от ужаса.

- Кошмар! Что случилось с моими руками? Меня, что, арестовали? - лихорадочно бились в голове спутанные мысли. - Боже, что же это такое холодное и тяжёлое сжимает запястья? Неужели это наручники? Настоящие стальные наручники? И все видят меня закованной в эти наручники, видят мои скованные этими блестящими стальными браслетами руки! Господи, как же мне стыдно-то!

До этого момента Ирина не имела дела с представителями закона и, её ещё никогда в жизни не арестовывали. Её никогда до этого случая даже понарошку не связывали, и уж тем более её никогда не заковывали в настоящие полицейские наручники, словно преступницу. Она всегда была тихой стеснительной девочкой, хорошо училась и не выделялась среди сверстниц. Типичная паинька, "серая мышка". Правда в этом "тихом омуте" всё же водились некие черти.... Ириша частенько не надевала нижнего белья и ходила так весь день, ощущая, как щекотно шевелит шаловливый ветерок волосики на её обнажённой под короткой школьной юбочкой киске. И ей это нравилось! Нравилась тайна, о которой знает только она. Нравился страх, что эта тайна может нечаянно раскрыться. Кроме этого, в общем-то, довольно невинного развлечения, отчего-то ещё тема неволи и оков с раннего детства необъяснимо волновала Иришку. Когда она иногда видела в кино, как кому-нибудь из героев, а особенно - героинь фильма защёлкивают на запястьях стальные браслеты полицейских наручников, она непременно испытывала непонятное смущение, даже жгучий стыд. У неё возникало ощущение, будто заковывают в наручники не героиню на экране, а её саму. И при этом Иришка никак не могла оторваться от подобного зрелища, испытывая ещё и странное наслаждение от переживаемых ею ощущений. Отчего ей всегда делалось так тягуче-приятно при виде скованной наручниками героини, она не понимала, но стыдилась этого. Даже песня "Очарована, околдована...." вгоняла Иру в невольную краску, ведь и там были слова про закованную в оковы женщину, какой срам-то! Ирише всегда, сколько она себя помнила, несмотря на чувство смущения, и стыда, необъяснимо нравилось снова и снова смотреть в фильмах именно эти, заставляющие учащённо биться её сердце моменты, когда руки героинь оказывались в стальном плену наручников. И именно для того, чтобы снова увидеть эти моменты, она смотрела такие фильмы помногу раз. Ириша тихонько сидела в темноте кинозала, пунцовая от стыда и дрожащая от непонятного возбуждения и, больше всего на свете боялась, что окружающие заметят у неё этот странный интерес к волнующим её сердце моментам. Ей нравилось наблюдать это волнующе-стремительное изменение положения героинь фильмов. Только что героиня фильма была свободна, и могла делать что угодно, а потом вдруг безжалостно лязгнул никелированный металл браслетов на её запястьях и она уже беспомощная пленница, рабыня! Обратного хода нет, наручники не снять и никакое сопротивление больше невозможно! Постепенно, став чуть постарше, Иришка осознала, что именно то, что обычно в эти мгновения она непроизвольно ощущает себя на месте арестовываемой героини, отождествляет себя с ней, именно это и вызывает у неё неизменно приятное щекочущее ощущение в животе. Её сердце почему-то начинало вдруг биться учащенно, и она начинала вся мелко дрожать от странного волнения. Ей всё равно оставалось непонятным, почему у неё возникают эти, так остро её волнующие ощущения. А ещё было совсем непонятно, отчего она всегда стеснялась именно этих своих ощущений? Иришка никому о них никогда не рассказывала, даже мысль поделиться с кем-то своими переживаниями вызывала в ней ужас. Но, раз за разом чувствуя в нижней части живота всё более приятное томление от вида женщин, пленяемых в фильмах стальными наручниками, она, весьма вероятно, всегда подсознательно жаждала наяву оказаться самой на их месте, хотя и не хотела признаться в этом даже себе самой. Но, это было именно так, она всегда мечтала ощутить себя скованной этими нехитрыми приспособлениями, и только сейчас, когда это и впрямь случилось с ней наяву, Иришка это вдруг отчётливо поняла! Поняла именно оттого, что возникли у неё всё те же сладостно-тягучие ощущения и на сей раз, но сейчас-то они были несравнимо сильнее и острее, чем при просмотрах фильмов! И это было неудивительно, ведь это её собственные запястья теперь уже наяву так внезапно сковали вполне реальные, очень даже осязаемые наручники из холодной и тяжёлой стали. И Ириша, хотя и непроизвольно, но, прекрасно понимая, зачем это делает, долго билась и трепыхалась в своих оковах. Она явно делала она это гораздо дольше, чем потребовалось бы любому другому человеку, чтобы убедиться, что его руки надёжно скованы. Но ей, несмотря на испытываемый ужас, было очень томительно и сладостно ощущать такой безжалостный, даже какой-то фатальный плен стальных оков на своих руках.

- Зачем, ну зачем я это делаю? - мелькало у неё в голове, пока она продолжала рваться из наручников - Сейчас же все вокруг заметят, что я наслаждаюсь своим положением! Они всё поймут и сочтут меня сумасшедшей! Какой стыд!

А Иришкины плечи невольно всё это время ходили ходуном, лицо совсем раскраснелось, и она тяжело задышала, почти застонала. Она уже вся просто тряслась от возбуждения, словно студень. Вероятно, со стороны можно было счесть, что она дрожит от ужаса, но на самом-то деле это было совсем не так! Это было, несомненно, сильнейшее сексуальное возбуждение, внезапно охватившее пленницу, едва её руки очутились в стальном плену.

- Ну что же я делаю? Надо это прекратить, надо немедленно прекратить вырываться из этих холодных стальных браслетов! Но как приятно ощущать их неумолимый плен на своих руках! О-о, какие она тяжёлые и холодные! Всё, надо это прекратить! Не-ме-дле-нно! О-о! Как надёжно сжимают они запястья! О-о! Какое наслажденье ощутить себя такой беззащитной пленницей, рабыней этого бездушного металла!

Иришка никак не могла остановиться. Она раз за разом пыталась вырвать руки из плотно сжавших запястья браслетов, разумеется, совершенно не из желания обрести свободу. Ей хотелось, чтобы приятный щекочущий холодок в животе стал ещё сильнее и подтвердил вновь:

- Да, это не кино, это твои собственные руки, и это они надежно скованы сейчас наручниками у тебя за спиною!

Ещё почему-то тяжесть холодного металла на запястьях отозвалась теперь сладкой слабостью ещё и в ногах, и у Ирины вдруг совсем перехватило дыхание. А одновременно с этим всем у неё внезапно сразу стало очень горячо и мокро во влагалище, всё её тело запылало от внутреннего жара. Ещё мгновение, и она бы испытала оргазм!

- Сто-оп! - мысленно закричала она себе, сдерживаясь из последних сил, внезапно осознав, что сейчас забьётся в оргазме. - Сейчас же меня прямиком отсюда отвезут в дурдом! Нельзя же вот так, на глазах у всех, упасть на пол и задёргаться от наслаждения? Ведь тогда уж точно, все поймут, что у меня оргазм из-за этих наручников! Разве нормальному человеку может нравиться, что его заковали в наручники, да ещё именно ТАКИМ вот образом нравиться? Как мне не стыдно? Мне же стыдно?

Ириша по-настоящему испугалась и сразу замерла, с огромным трудом сдерживая себя. Затихшую девушку, всё так же под руки, провели на подгибающихся ногах в кабинет директора и усадили на накрытый чёрной блестящей резиной диван. На Ире была надета в этот день коротенькая расклешённая клетчатая юбочка, под которой совсем ничего не было, и она распахнулась, когда девушка садилась. Прикосновение гладкой холодной поверхности резины к пылающим обнажённым ягодицам неожиданно отозвалось сладким ознобом, вновь пробежавшим по всему телу у Иришки.

- Вау! Как это приятно! Это-то мне почему так приятно? Отчего я ощутила наслаждение ещё и от прикосновения холодной резины к попе? - промелькнула в её голове удивлённая мысль, - Может мне это приятно оттого, что я не могу своими скованными руками поправить юбку?

Она снова почти ничего уже не соображала, лишь мелко дрожа от наполняющего её тело сладостного внутреннего напряжения, лишь огромным усилием воли удерживаясь от опять подступившего оргазма. Понятное дело, что происходящее вокруг воспринималось в этот момент пленницей с большим трудом, словно сквозь заволакивающий сознание дурман. В кабинет вошёл мужчина со строгим лицом привыкшего отдавать распоряжения человека. Видимо, это был директор магазина. Один из охранников что-то ему шепнул, и у директора удивлённо приподнялись брови. Он с заметным интересом окинул взглядом пленницу, и у неё ухнуло сердце в пятки.

- Боже, охранники всё заметили! Я выдала себя! - Она в ужасе сжалась на диване в комочек. - Они поняли, что мне понравилось находиться в этих наручниках! Они заметили, что меня это сексуально возбуждает! Сейчас все начнут смеяться, показывать на меня пальцами, а потом вызовут санитаров со смирительной рубашкой!

Иришкино сердце снова испуганно ёкнуло и отчаянно забилось в груди. При этом она вдруг с ужасом осознала, что мысль о смирительной рубашке тоже отозвалась приятным холодком в животе.

- Это ещё что такое? Похоже, что перспектива быть связанной в любом случае мне приятна! Я что, совсем сошла с ума? Какой кошмар! Но я же могу рассуждать логично? Тогда что со мной происходит? Если я не псих, то почему мне по-прежнему так тягуче-сладостно ощущать на запястьях тяжесть наручников? О-о, как мне это приятно-то, господи! Да что же это со мной происходит-то?

Тем временем лицо директора приняло официальное выражение, и он попросил пригласить понятых. Затем в присутствии этих двух понятых из Ирининого кармашка извлекли злосчастное колечко. Был по всем правилам составлен протокол, всем была продемонстрирована видеозапись, где до мельчайших подробностей оказалась с двух точек запечатлена кража. Ничего этого Ирина почти не замечала. Она была вся погружена в себя, пытаясь понять, что с ней происходит. Несколько раз она невпопад отвечала на немногочисленные вопросы, поглощённая своими ощущениями и борьбой между охватившим её ужасом и, одновременно, с желанием сильнее насладиться своими необычно острыми ощущениями. Все присутствующие тем временем подписали протокол и после этого по телефону вызвали Иришкиных родителей. Те, узнав, что произошло с их дочерью, примчались почти мгновенно. Вид закованной в наручники Иришки их не просто шокировал, их чуть инфаркт не хватил. Завидев родителей, немного пришла в себя и Ириша, обретя способность хоть немного воспринимать окружающее. Напоив валерьянкой Иришкиных родителей, директор магазина продемонстрировал все материалы по краже, назвал стоимость колечка, (все ахнули, какое оно оказалось дорогое!) а затем он предложил им на выбор два варианта развития дальнейших событий.

- Ваша дочь совершила уголовное преступление, - сказал директор - Есть два пути решения этого вопроса. Либо сейчас приезжает милиция, мы оформляем материалы, заводится дело, это дело передают в суд и, Ирина едет куда-нибудь под Воркуту лет на шесть за кражу в особо крупных размерах, выйдя потом оттуда с испорченной навсегда биографией, гнилыми зубами и подорванным здоровьем. Либо - мы заключаем здесь соглашение, и она в возмещение своего проступка отбывает всего один год в частной тюрьме при нашей фирме.

- Оказывается, что есть теперь и такие тюрьмы? Вот уж не знала! - пробормотала себе под нос Ириша и сразу после этого снова утеряла связь с окружающим, нечаянно шевельнув скованными руками, и немедля ощутив прилив сексуального возбуждения.

- Расположена эта тюрьма совсем близко, в пригороде, - продолжал директор магазина - Там Ира отработает штраф, который мы ей назначим за кражу, и выйдет через двенадцать месяцев на свободу здоровая, с чистой биографией, без судимости, да ещё и с хорошей профессией ювелира. Притом в частной тюрьме ей предоставят гораздо лучшие условия жизни, чем в государственной тюрьме - отдельную камеру с телевизором, интересную работу на предприятии фирмы, увлекательный досуг. Все материалы по краже будут храниться в ячейке банка на случай взаимных претензий и будут уничтожены ровно через год".

Второй вариант выглядел более предпочтительным. Было в нём лишь одно большое "Но" - директор сразу предупредил, что заключение будет проходить в полной изоляции от окружающего мира, никакой переписки и звонков по телефону в течении года не будет, и увидеться с родителями Ирина сможет только в день освобождения. Тем не менее, родители Иришки после недолгих колебаний, естественно, согласились на частную тюрьму. Согласилась и она сама. Впрочем, скорее это было всё же решение родителей, ведь Иришка по-прежнему почти не воспринимала реальность окружающего, снова находясь в странном тягуче-сладостном трансе от ощущения своих скованных за спиной тяжелой сталью наручников рук.

- Только бы не кончить, только бы не кончить! - мысленно твердила она себе, почти не слыша и не замечая ничего вокруг. Родители Ирины подписали соглашение, где подтверждали согласие на заключение дочери в частной тюрьме и обещали не предъявлять впоследствии претензий. Потом они со слезами попрощались с дочерью, отец и мать обняли и поцеловали её напоследок. Сама Иришка даже не смогла их обнять в ответ, ведь никто и не подумал освободить её руки, скованные за спиною. Она всё это время так и оставалась в наручниках, впрочем, ей-то как раз и нравилось, что их не спешат с неё снимать. Её снова посадили на диван.

- Похоже, я зря напугалась. Никто ничего не заметил! - подумала она, непроизвольно с наслаждением ёрзая голой попой по холодной резине, - Странно, почему мне так приятно сидеть на этой скользкой гладкой подстилке? Вот ведь ещё удивительно-то. Интересно, зачем у них диван застелен резиной? Никогда не видела, чтобы где-нибудь застилали резиной диваны. Разве что в больницах. Но какая же она гладкая, эта резина подо мной! Как приятно по ней ёрзать голой попкой! Ой, а ведь наручники всё ещё на мне! Какие они тяжёленькие! О-о! Как приятно их ощущать! О-о! Ой! Ой-ёй!! Я сошла с ума, тра-ля-ля! Ой-ой-ой! Только бы не кончить, только бы не кончить!

Иришка снова напрочь выпала из окружающей действительности. Тем временем, директор магазина после их короткого прощания с дочерью, на своей машине увёз Иришкиных родителей в банк, где все материалы по краже были положены в сейф. Один ключ от этого сейфа остался у родителей Ирины, другой у директора ювелирного магазина. Сейф с документами открывался только двумя ключами одновременно, так что была гарантия сохранности материалов о краже, ни одна сторона не могла их достать и использовать без согласия другой. В кабинете остались только Иришка и один из задержавших её охранников. Потом в кабинет вошёл новый охранник, вероятно, тот, который должен был доставить её в ту самую тюрьму, где ей предстояло прожить ближайший год. Охранником этим оказался мужчина средних лет, плотного сложения, чисто выбритый и с аккуратным ёжиком тёмных с редкой проседью волос на голове. Этот охранник выглядел не совсем обычно и резко отличался от тех, что задержали Иришку. Отличался он, прежде всего своей одеждой. На нём была надета странная униформа оливкового цвета. Странным был не её покрой или цвет, вполне традиционные для униформы, а материал. Вся одежда на конвоире была сделана из толстой, глянцево поблескивающей, тяжело шелестящей и попискивающей при каждом его движении гладкой резины. Почему-то Иришка снова ощутила эротическое волнение, теперь уже от вида охранника. В этой своей сверкающей непроницаемой резине он казался особенно недоступно отстраненным, странно гармонируя с чувствами, вызываемыми ощущением бездушного металла оков на её руках.

- Прямо робот какой-то! Интересно, как он ходит в этой резине? Ему что, совсем не жарко в ней? Ой, а что это у него такое на поясе?

Она с нескрываемым интересом рассматривала странную резиновую униформу и большие сверкающие браслеты с длинной цепью, качающиеся на поясе у охранника.

- Наверное, это кандалы для ног! - У Иришки вдруг от приятного предчувствия сладко защемило сердце.

Через пару минут охранник вывел Иришку, закованную в цепи, словно средневековую рабыню, из кабинета и повёл по каким-то коридорам вглубь здания. Путь этот, несомненно, доставил ей неизъяснимое наслаждение, но дался весьма нелегко. Ведь её предчувствия оправдались и, прежде чем вывести пленницу, охранник надел ей помимо наручников ещё ту самую пару браслетов с цепью, что была на его поясе, она действительно предназначалась на ноги. Было не совсем ясно, зачем это нужно, ведь Ириша не делала попыток убежать, да и рваться из наручников больше не пыталась. Ножные кандалы, бесспорно, изрядно добавили остроты ощущениям пленницы. Когда, сняв с пояса эти звенящие тяжёлой цепью кандалы, охранник, заскрипев своим резиновым нарядом, склонился к Иришкиным ногам, застегивая на её лодыжках холодные стальные браслеты, их прикосновение к коже знакомым приятным щекочущим холодком немедля отозвалось у неё где-то внутри нижней части живота.

- О-о! Какие же они тяжёлые и холодные! Теперь я совсем как древняя рабыня! О-о!! Я теперь полностью скована - по рукам и ногам! Как же мне стыдно! И как же мне это приятно ощущать! - подумала она, и вся задрожала, слушая звяканье цепи и, с металлическим хрустом смыкающейся на её лодыжках стали. И без того сладкое, ощущение неволи стало сейчас ещё сладостней и Иришка снова, уже который раз за этот день, с трудом смогла затормозить в себе подступающий оргазм.

- О-о! То есть ой! Ой-ой-ой-ой-ой! Только бы не кончить, только бы не кончить! - снова забилось в её мозгу.

Теперь все её конечности окольцовывала гладкая сталь сверкающих никелированных браслетов, и ощущения от этого казались ей, несмотря на испытываемый стыд и весь ужас от происходящего - восхитительными. Даже - слишком восхитительными! Идти пришлось поневоле маленькими, осторожными шагами. Ощущение от колец холодного металла теперь ещё и на лодыжках, тяжесть позвякивающей при ходьбе цепи, на каждом шагу натягивающейся и напоминающей о себе, всё это дарило пленнице настоящий морской прибой, норовящий перейти в шторм, состоящий из череды сладких волн, пробегающую по её ногам от щиколоток прямо в живот. Только чудовищным усилием воли Ирина не позволяла себе упасть на пол и забиться в оргазме!

- Ой-ой-ой-ой-ой! Только не кончать, только не кончать! - Она уже повторяла это почти вслух.

С точки зрения обычного человека подобное начало заключения вроде не слишком обнадёживало радужными перспективами, но Ире-то оно как раз понравилось, даже сверх меры. Чтобы как-то отвлечься от своих сладких ощущений и отогнать подступающий оргазм, она стала заранее с грустью думать о том, что по прибытию в тюрьму её непременно освободят от всех этих оков.

- Ну не будут же меня и там держать закованной в цепи? - размышляла она на ходу, семеня перед поскрипывающим резиной охранником, - А ведь я уже вовсе и не хочу избавляться от своих оков. О-о-о! Как приятно их ощущать на себе! Боже, совершенно точно, я чокнутая! Меня надо одеть в смирительную рубашку и в "дурку" отвезти! - неожиданно для себя она сладострастно вздрогнула, - Ой, ну вот, и про смирительную рубашку я зря подумала, выходит, что в неё я тоже хочу! У-у! Хочу-у!! Да что же у меня все мысли-то об этом! Неужели всё-таки свихнулась? Я ведь уже самым натуральным образом полюбила эти свои оковы! О-о! Вон как они звенят, какие миленькие, тяжёленькие!! О-о-о! Да разве такое может быть с нормальным человеком?! - внезапно рассердилась она на себя.

Ира сама себе удивлялась, но у неё возникло стойкое чувство, даже убеждение, что в наручниках ей было бы гораздо удобнее, а главное - гораздо приятней отбывать срок своего заключения. Она уже заранее решила вести себя в заключении очень плохо.

- Может, если я буду дебоширить, меня будут в наказанье снова и снова заковывать в тюрьме в наручники? - с надеждой думала она - Ведь непокорных заключённых должны заковывать в цепи?

Такое решение проблемы показалось ей достаточно остроумным. Если бы она в своих планах призналась постороннему человеку, тому подобное могло бы показаться, по меньшей мере - очень странным. Но факт имел место, Ирине было в этот момент, несомненно, очень приятно ощущать себя беспомощной пленницей, скованной по рукам и ногам безжалостным холодным металлом. И она хотела "продолжения банкета" любым способом! Не считая редких просветлений, она в основном по-прежнему "плавала" в своём странном блаженном трансе, ежеминутно глубоко погружаясь в сладостное полузабытьё от ощущения своего плена и, по-прежнему мысленно бормотала своё "заклинание", балансируя на грани оргазма. А тут она ещё внезапно подумала о том, что охранник может сейчас потрогать где угодно её тело или даже овладеть ею, и она не сможет этому никак воспрепятствовать!

- Да ладно, что я себе-то вру! - одёрнула она себя, - Ведь случись это, в состоянии такого возбуждения я сама не захочу ему сопротивляться! Скорее наоборот, ещё начну помогать! Хотя чего там особенно помогать, когда сегодня, выходя из утром дому, я снова не надела трусики и лифчик!

Едва подумав ещё и об этом, Иришка сразу ощутила, что у неё во влагалище в тот же момент стало ещё более горячо и мокро. Настолько мокро, что горячая влага уже почти стекала по ногам. Она украдкой глянула на идущего следом сопровождавшего охранника и, густо покраснела, будто он мог услышать эти её похотливые мысли. Заметив Иришкин взгляд и её смущение, тот вдруг ободряюще ей подмигнул и, твердо и бережно взяв за локти скованных за спиной рук, помог шагнуть в фургон машины, стоящей впритык у двери во двор, из которой они как раз в этот момент вышли. Это был небольшой фургон с затемнёнными мутными стёклами, через которые едва проникал свет. Сквозь них было даже невозможно ничего различить вокруг машины, только размытые силуэты домов слабо проступали на фоне светлого неба. Дверь за пленницей и её конвоиром сразу захлопнулась.

И тут внезапно началось нечто такое, к чему Иришка всё же оказалась не совсем готова. Похоже, что её эротические мечты, в которых она даже себе не решалась признаться до конца, вдруг каким-то образом начали реализовываться наяву. Было похоже на то, что кто-то прочёл её самые потаённые мысли! Нет, никто не стал покушаться на Иришкины девичьи прелести! Но то, что началось в машине, поначалу повергло девушку в шок. Первым делом охранник вдруг достал из кармана и ловко вогнал ей в рот резиновый шар на длинном ремешке.

- Упс! Ой, я же так говорить не смогу! - возмутилась мысленно Иришка, - А-а, так это для того и сделано! Ой-ой! Так я теперь, что, и на помощь никого позвать не смогу? Что он собирается делать со мной дальше?! Мамочки, зачем он мне рот-то заткнул?

Иришка дёрнула за спиной скованными руками и только потом сообразила, что скована и не сможет даже сделать попытки вынуть кляп изо рта, и находится в полной власти охранника. Тогда она безуспешно попыталась хотя бы языком вытолкнуть изо рта внезапно заполнившую его гладкую резину, но конвоир затянул ремешок от шарика на её затылке и застегнул там на металлическую застёжку. Это сразу подавило последние надежды Иришки обрести возможность говорить. Ведь в результате шар стало невозможно вытолкнуть языком, да и рот теперь поневоле приходилось держать полуоткрытым. Шар заполнил его весь и придавил язык, позволяя девушке теперь лишь тихо протестующе мычать. Лишившись теперь ещё и речи, Иришка опять ощутила внутри себя нарастающую холодную волну ужаса.

- Что же это происходит-то? - билось в её голове, - Сейчас случится что-то страшное, иначе зачем ему понадобилось лишать меня возможности говорить?

Сердце пленницы снова отчаянно забилось в груди. Она испуганно задёргала скованными руками, забыв на миг, что от этого может снова оказаться на грани оргазма. Она не напрасно испугалась, резиновый кляп во рту был пустяком по сравнению с тем, что последовало далее. Охранник вынул из брезентовой сумки, висящей на отделяющей их от водителя перегородке фургона, большие ножницы и снова подошел к беспомощной пленнице. Она в ужасе зажмурилась. Раздался хруст материи и, через минуту разрезанная одежда упала с Иришкиного тела к её ногам. Теперь она стояла посреди фургона обнажённая, скованная по рукам и ногам и с кляпом во рту. Она даже не могла прикрыть свою киску скованными за спиной руками. От ужаса у пленницы совсем перехватило дыхание и, сладко заныл живот. Она невольно вся сжалась и присела, пытаясь хоть так скрыть обнажившиеся сокровенные местечки.

- Ну, уж нет! Соглашаясь на частную тюрьму, я вовсе не ожидала подобного обращения с собой! Он что, сейчас меня насиловать начнёт?

Несмотря на весь ужас, вызванный в её душе таким предположением, Иришка ощутила от этой догадки растущее возбуждение и, со стыдом осознала, что она не так уж и категорически против подобного развития событий. И по мере усиления чувства ужаса её возбуждение тоже стало ощутимо сильнее, уже через мгновение Иришка снова вся трепетала от него. В следующий миг она и вовсе ощутила приближение оргазма, и сразу напряглась, сдерживаясь. Между тем, события продолжали развиваться, правда не так, как предполагала Иришка. Ещё заходя в фургон, она с порога заметила, что у стен в нём установлено два кресла, похожих на зубоврачебные, с обтянутыми чёрной блестящей резиной сиденьями и спинками. На одно из них теперь, откинув назад его спинку, охранник и усадил, а скорее, уложил на спину пытающуюся слабо сопротивляться, обнажённую и скованную Ирину. Для того чтобы поместить сжавшуюся в комочек девушку на резиновое ложе, охраннику пришлось поднять её на руки и прижать к себе. Ирина на мгновение ощутила сквозь толстую холодную резину униформы горячее мускулистое тело охранника и снова чуть не испытала оргазм, её словно током ударило от этого мимолётного ощущения.

- О-о-о! Боже, как это приятно, когда тебя, такую беспомощную, скованную цепями, поднимает на руках одетый в резину сильный мужчина! Ой! Стоп! А при чём тут надетая на него резина? Почему мне оказалось приятно сейчас ощутить именно это?

Пришлось снова напрячься, чтобы успокоиться. А Иришкин мучитель тем временем туго пристегнул её к упругому холодному ложу широким резиновым ремнем.

-О-о! Нет, только не кончать! - Гладкая резина ремня упруго сдавила талию, и неожиданно это чувство оказалось приятно Ирише не менее чем ощущение от холодных наручников, когда те смыкались на её запястьях. Затем охранник силой распрямил судорожно поджатые Иришкины ноги. Она ощутила, как ещё один широкий и холодный резиновый ремень, прикреплённый на ложе в ногах, захлестнул и стянул вместе её щиколотки, потом ещё один - колени, полностью распрямив и неподвижно зафиксировав и без того скованные цепью ноги на узкой нижней части кресла.

-О-о-о! Да что же это со мной? - Ира невольно застонала от переполнявшего её наслаждения и попыталась сесть.

- Ой, сейчас не выдержу! Ой, как хорошо-то! Ой-ой-ой! О-о! - она беспомощно задёргала лишившимися последней свободы ногами. Стало ещё более страшно, она ощутила, как от охватившего её щекочущего ужаса у неё даже втянулся анус, но тело вопреки здравому смыслу совершенно определённо всё больше наслаждалось происходящим. Еще один широкий ремень охранник плотно, но не слишком туго, чтобы не задушить девушку, застегнул вокруг её шеи, заставив для этого выпрямиться и плотно лечь на кресло всей спиной. Теперь Ириша не могла даже привстать или хотя бы согнуть ноги, и беспомощно лежала на спине, растянутая ремнями на этом импровизированном прокрустовом ложе в полный рост. К её счастью, как раз под спиной в подушках лежанки обнаружились углубления, куда сразу провалились и неожиданно удобно легли скованные руки. Благодаря этим углублениям наручники совсем не впивались ей в спину.

- Очевидно, оно так и было предусмотрено, - подумала Иришка.

И не только это было предусмотрено у этого странного кресла. Едва охранник положил Иришку на него и распрямил её ноги, как она ощутила, что пирамидальной формы туго надутая резиновая подушечка, оказавшаяся как раз под ягодицами, вдавилась своим узким закругленным концом ей в промежность и легонько упёрлась прямо во влагалище, сразу став скользкой от сочащейся из него влаги.

- Боже! А это ещё что там? Я же и так еле сдерживаюсь! Они специально сделали там эту штуку! Вот садисты! О-о! Но какая сладкая пытка! О-о! О-о-о!

Ощущения от прикосновения гладкой холодной резины к влагалищу отозвались очередной сладостной волной во всём теле, и Иришка невольно заёрзала по ней, устраиваясь поудобней, ощутив от своих движений новую волну ещё большего наслаждения и сразу почти забыв о своей наготе. Между тем, это было ещё далеко не всё, что ожидало Иришу в машине.

- А это что ещё такое? Что он собирается с этим делать? - забеспокоилась она, когда заметила, что охранник достал откуда-то из-под кресла тяжёлое длинное резиновое полотнище с никелированными металлическими кольцами, закреплёнными на нём по краям. Развернув его, он тщательно накрыл Иришку от шеи до пят громко шелестящей и поскрипывающей под его руками гладкой черной резиной, обжигающей своими леденящими прикосновениями её обнажённое тело.

- Ой, какая же она холодная! Ой-ой-ой!

Ира заёрзала под полностью укрывшим её тяжёлым резиновым покрывалом, пытаясь избежать его холодных прикосновений, но этим достигла противоположного результата. Скользкая резина только лучше расправилась от Иришкиных движений и ещё плотнее укрыла её тело.

- В-в-в-в-в! - если бы не кляп, Иришкины зубы сейчас бы застучали мелкой дробью. Иришка вся затряслась от холода под леденящей кожу резиной. Охранник, не обращая внимания на охватившую девушку дрожь, стал продевать длинный шнур в ряд металлических колец на краях полотнища, пропуская этот шнур каждый раз под креслом и понемногу стягивая там края покрывала. Вскоре образовался большой резиновый кокон, внутри которого находилась пленница вместе с ложем, к которому она была прикручена ремнями. От стылых прикосновений укрывшей тело холодной резины по коже бегали мурашки величиной с кулак, но в своём беспомощном состоянии Ирина не могла отстраниться или скинуть тяжёлое резиновое полотнище, ставшее теперь своего рода узким мешком со шнуровкой, постепенно сжимающимся всё плотнее вокруг её тела.

- Да что же это? И руки скованы! Наручниками! О-о! - когда Иришка рефлекторно рванулась из наручников, она сразу вспомнила о них, - О-о-о! - она сразу ощутила никуда не ушедшее возбуждение от их присутствия на своих запястьях. А потом она неожиданно заметила, что теперь и холод резиновых прикосновений к её обнаженному телу, тоже начинает всё сильнее отзываться знакомым сладким ноющим холодом в её животе. И с каждой минутой сильнее! Так что скоро Ирина опять вернулась к предоргазменному состоянию, в котором она сегодня пребывала с момента своего пленения с небольшими паузами почти постоянно.

- Боже! Как хорошо-то! И руки в этом неотвратимом плену наручников! - мелькнуло в голове, - И ещё эта холодная, и гладкая резина! О-о! Почему мне так приятно ощущать, как она неотвратимо сжимается вокруг? О-о-о! Сейчас ведь кончу! Не-ет! Только не кончать, только не кончать!

Она сдерживалась из последних сил, снова мысленно бормоча своё "заклинание", но при этом уже непроизвольно постанывала от наслаждения, сама не замечая этого. Между тем охранник с невозмутимым выражением лица продолжал медленно и методично всё туже затягивать образовавшуюся под ложем шнуровку. А Иришка всем своим телом ощущала результаты его деятельности, и они становились для неё всё более приятны. Вначале резиновое полотнище со зловещим скрипом стало медленно и неотвратимо сжиматься всё туже вокруг Иришкиных ног, теперь уже обжигая её нежную кожу всей своей студёной поверхностью и, превращая постепенно ноги в единый глянцево поблескивающий резиновый монолит вместе с узкой частью ложа, к которой они были притянуты ремнями. Эластичная резина всё больше принимала форму обтягиваемого ею тела, становясь его второй кожей, гладкой и непроницаемой. Отчётливо проступили стягивающие ноги ремни и браслеты кандалов на лодыжках.

- Боже мой, я совсем не могу шевелить ногами! Как холодно от этой резины! Но отчего же мне приятно это всё ощущать?!" - Ира непроизвольно несколько раз дёрнула ноги из сжимающихся вокруг них холодных объятий, но это было безнадёжной затеей, ведь их теперь прочно удерживали не только ремни на лодыжках и коленках, но и сжавшая по всей длине тугая холодная резина покрывала. Она лишь легонько поскрипывала при Иришкиных попытках шевельнуть ногами, играя мелкими морщинками на туго натянутой глянцевой поверхности. Зато в ответ на бесполезные попытки освободить ноги новая морозная волна пробежала в Иришкином животе, увлажнив очередной порцией горячей смазки подушечку, словно специально при любом, даже малейшем движении пленницы ласкающую ей влагалище своей гладкой резиновой поверхностью. Ира тяжело задышала и снова с огромным трудом взяла себя в руки, продолжая бормотать своё "заклинание" всё отчаянней. Между тем охранник продолжал своё "чёрное" дело. По мере затягивания шнуровки гладкое покрывало всё плотнее стесняло тело узницы, своим холодным объятием всё туже втискивая его в упругие резиновые подушки кресла, с поскрипыванием и хрустом всё более равномерно обтягивая и без того беспомощное тело пленницы непроницаемой пеленой. Вот оно уже плотно стиснуло своими холодными объятьями её бедра, ещё сильней придавив Иришкину мокрую пылающую киску к скользкой резине. На туго натянутой поверхности покрывала сквозь толстую резину отчётливо проступили волосики, покрывающие лобок. Теперь, при малейшей попытке шевельнуть ногами, скользкая резиновая подушечка вдавливалась уже прямо между приоткрывшимися от возбуждения губками Иришиной киски, лаская при этом изнутри их и раздувшийся от возбуждения клитор. Это было так восхитительно приятно, что она продолжала свои бесполезные попытки освободить ноги, и легонько, но очень сладострастно, ёрзала в своём тугом резиновом плену, будучи уже не в силах остановиться. А тем временем, всё с тем же зловещим шорохом и поскрипыванием сжимающаяся вокруг тела бездушная резина обожгла холодом и вдавила её живот, затем туго сжалась вокруг талии, и там леденя кожу своим резиновым объятием даже сквозь затянутый на ней широкий ремень. Теперь наступила очередь торса и, у Иры от упруго сжавшей грудь холодной резины перехватило дыхание, следом скользкая резина стеснила и её плечи. Сначала резина сжимала Иришкины плечи легонько, почти нежно, потом всё туже и туже. Охранник продолжал всё туже затягивать шнуровку под креслом, и по мере его усилий резина всё крепче сжимала свои объятья вокруг Иришкиного тела.

- Хватит! Я уже не могу дышать! - хотела крикнуть Иришка, но смогла лишь слабо замычать сквозь свой кляп. А резина продолжала неумолимо сжиматься всё туже и туже. И скоро совсем уже плотно обтянула всё Иришкино тело по всей его длине и окончательно превратила пленницу в некое подобие гладкой лоснящейся резиновой гусеницы, совсем слабо пульсирующей внутри своей блестящей резиновой "кожи", на туго натянутой поверхности которой лишь легонько играли лёгкие морщинки.

- О-о! Ой, мамочки, не могу! Ой, сейчас кончу!! - Ире было страшно и сладостно одновременно. И она билась в своём тугом резиновом плену всё энергичней. Естественно, не потому, что всё ещё надеялась освободиться! Она и не хотела бы сейчас на свободу, она давно уже туда не хотела! Просто каждая её бессильная попытка сопротивления сжимающейся вокруг неё бездушной резине отдавалась во влагалище и где-то глубже сладкой волной всё более острого наслаждения. Соски от леденящего прикосновения упруго сдавившей её небольшие девичьи груди резины давно уже напряглись и затвердели, отчётливо проступив сквозь туго натянутую блестящую поверхность спеленавшего Иришку полотнища. Она, напрягая все свои силы, слабо елозила под ним, наслаждаясь щекочущее-приятным ощущением гладкого холода на своих сосках. А охранник тем временем затянул шнуровку ещё туже, хотя уже вроде туже было невозможно.

- О-о! Как же безжалостно всю меня сжимает эта резина, такая холодная и безжизненная! О-о-о! Я совсем не могу в ней шевелиться. Какой абсолютный, какой тотальный плен! О-о! Но как же мне это приятно! Словно в гигантские холодные наручники заковали всё моё тело! Да! Очень похоже! Наверное, поэтому я и чувствую такое наслаждение от этого холодного и тугого резинового плена!!! О-о-о! - Ирине казалось, что резина просто физически вдавливает странное наслаждение в неё с каждым своим новым сокращением.

- О-о! Туже, ну ещё туже! Ещё!! О-о-о! - чем сильнее становилось давление на её кожу гладкой холодной пелены, неумолимо захватывающей в свои всё более плотные объятия беспомощное тело, тем сильней начинала пылать её истекающая соками киска.

Вскоре Иришка уже по-настоящему не могла пошелохнуться в гладких непроницаемых объятиях. Ей даже вдохнуть глубоко стало невозможно. Приходилось дышать мелкими и частыми вздохами, правда, ещё неизвестно, отчего, то ли от чрезмерно туго стеснившей её грудь резины, то ли от возбуждения. Лишь Иришкина голова осталась на свободе. Напоследок, закончив возиться со шнуровкой, охранник приподнял подголовник кресла и, пленнице стали хорошо видны результаты его кропотливой работы.

- О-о! Как это красиво! И как же это возбуждает! Неужели то, что видят мои глаза, это я, вон там, под этой блестящей туго натянутой резиной? О-о-о! - возбуждённо думала Иришка.

Вид своего беспомощного тела, теперь особенно отчётливо проступающего сквозь очень туго спеленавшую его, лоснящуюся жирным блеском угольно-чёрную резину, тоже подействовал на Ирину возбуждающе. Ещё по мере того, как вокруг неё неумолимо сжималась эта гладкая бездушная резина, отнимая последние крохи свободы, девушка ощущала, как учащается её сердцебиение, а пылающее влагалище уже все время пульсирует и почти хлюпает от обилия истекающей влаги. А теперь она достигла такой степени возбуждения, что готова была умолять охранника овладеть ею. Её рот хотел страстно шептать, даже кричать:

- Сейчас! Скорее!! Возьми меня, я твоя!!! Это ты довёл меня до такого состояния! Ты и тугой плен твоей резины! Хочу, я хочу тебя! О-о!

Но Ирише, в её беспомощном положении, удалось лишь снова слабо замычать сквозь резину кляпа. Она могла только мотать головой и хлопать глазами, пытаясь хотя бы своим умоляющим взглядом дать знать своему "мучителю" о собственном состоянии и переполняющих тело желаниях. Охранник, впрочем, и без слов явно догадывался о состоянии пленницы и, вероятно, именно поэтому отводил взгляд, избегая встречаться с ней глазами. Наверняка ему тоже было сейчас нелегко, и это было хорошо заметно сквозь резину его брюк. Впрочем, ведь упакованной в непроницаемую толстую резину девушкой овладеть было теперь уже всё равно невозможно! Отчетливо проступившее во всех подробностях сквозь эту гладкую резину беспомощное тело казалось очень доступным, но это было только иллюзией доступности. Резина не только прочно держала Иришкино тело в своем тугом плену, но и надёжно защищала от любых внешних посягательств это беспомощное, изнемогающее от похоти тело. Убедившись, что арестованная хорошенько упакована и крепко-накрепко притянута покрывалом к креслу, охранник чересчур поспешно отошёл и, заперев дверь фургона на замок, сел на скамеечку у стены, напротив изнывающей от сексуального возбуждения, всё ещё пытающейся беспомощно извиваться в тугих объятиях сверкающей резины девушки. Машина тронулась, и быстро повезла их в неизвестном направлении. Всю дорогу охранник сидел молча, глядя в пол. А Ира полулежала напротив, вся затянутая тугой леденящей тело гладкой резиной и скованная тяжелой сталью наручников, легонько беспомощно ёрзая по скользкой холодной подушке кресла своей мокрой от возбуждения киской. Она слабо сучила своими туго сжатыми резиной ножками от сладострастия, невольно продолжая думать, а точнее уже мечтать, о сидящем рядом мужчине, который мог бы сейчас безнаказанно делать с нею всё, что угодно. И она прекрасно представляла теперь, что именно ей угодно! Угодно ей было сейчас очень многое! Даже самой Иришке непонятно было, откуда она, скромная девочка из хорошей интеллигентной семьи, не имея никакого сексуального опыта, может столько знать о подобных вещах! То, что тугая резина надежно отгораживала сейчас её беспомощное тело от любых мужских посягательств, не имело уже никакого значения, и своими гладкими объятиями она лишь ещё сильней разжигала воображение. Только вот непонятно было, как всё, о чём сейчас мечтала Иришка, могло бы реально происходить, ведь при всём, что она себе напредставляла, ей по-прежнему хотелось оставаться в своём тугом резиновом плену! Ехать пришлось очень долго, и перед мысленным взором Иришки непрерывной чередой проносились картины, одна развратнее другой. Она никогда не думала раньше, что способна на подобные фантазии. Полностью лишённая возможности двигаться, возбуждаясь всё сильнее от своих мыслей и сексуальных фантазий, отчего-то теперь непременно связанных с надетыми на нее оковами и туго сдавившей её тело резиной, Иришка продолжала ворочаться и биться в своем тесном плену всё энергичней и сильнее. Сейчас она уже не сдерживалась, но теперь её сладкое предоргазменное состояние всё тянулось, а оргазма, недавно казавшегося таким близким, всё не было. Видимо Ириша так долго терпела перед этим, что какой-то тормоз в её теле "заклинило". Она напоминала сейчас себе муху, уже полностью спелёнатую пауком, но всё равно продолжающую слабо, но упорно шевелиться в стянувшей её гладкой паутине. Иришка не надеялась своими усилиями ослабить объятия резиновых тенёт и уж тем более вырваться из стальных наручников. Ей продолжал доставлять наслаждение сам процесс, сама эта бесполезная неравная борьба с пленившими тело сталью и резиной. В голове больше уже не оставалось места для мыслей. Пленница чувствовала, как её тело в этой безнадёжной схватке лишь слабо колыхалось на доли миллиметра в упругом и скрипучем резиновом коконе, хотя она, тяжело дыша, напрягала свои мышцы из последних сил. Она уже совсем изнемогала в своей неравной схватке с тугой неподатливой резиной, когда внезапно вдруг вся содрогнулась от затопившего её тело неземного наслаждения, не сразу даже поняв, что всего лишь испытала наконец-то оргазм. Иришка взвыла от наслаждения и мелко затряслась. Когда последние судороги прекратили сотрясать её стан, стало намного легче. К тому же резина слегка нагрелась за это время, стала мягче, и сжатая в её гладких объятиях Иришка, наконец-то расслабившись, неожиданно ощутила некий уют. Охранник вроде бы не заметил, как билась под резиновой оболочкой в оргазме его пленница. Или, что вернее, сделал вид, что не заметил, ведь её сладкие завывания, несмотря на затыкавший рот кляп, были слышны не только ему, но, вероятно, даже водителю в кабине. Впрочем, это сейчас отчего-то не имело для Ирины значения.

- Ну и пусть все знают, что я кончила! - со странным безразличием думала она - Сейчас отвезут в сумасшедший дом, наденут смирительную рубашку, потом в палате для буйных психически-больных к кровати ремнями привяжут.... Вот и хорошо, так мне и надо.... Хэ! Это я точно подумала, мне именно это и надо! Хорошо бы ещё, чтобы ремни там были резиновыми... такими гладенькими, холодненькими, как здесь....

Ей было так хорошо и удобно лежать, и мечтать в этой тёплой, мягкой резине, что она, обессиленная сегодняшними переживаниями, понемногу задремала. Когда они прибыли на место, фургон встал вплотную к двери здания. Ира проснулась оттого, что смолк мотор. Тогда она и поняла, что незаметно для себя крепко уснула в своём резиновом плену. Сколько длился её сон, минуту или час, она не знала. Конвоир подошёл и стал неспешно расшнуровывать резиновое полотнище, в объятиях которой Ириша теперь уже так уютно себя чувствовала. Ощутив, как слабеют тёплые и гладкие резиновые объятия, неохотно выпуская её тело из своего упругого плена, Ира вдруг ощутила острое сожаление.

- Уже всё закончилось? И это всё? Неужели я больше никогда снова не окажусь в этом фургоне, в таком тугом и так странно-уютном резиновом плену? Боже, ну как же мне теперь не хочется вылезать из этого тёпленького гладкого гнёздышка!

Она готова была оставаться в этих, воспринимаемых ею теперь почти родными, эластичных резиновых объятиях ещё долго-долго. Окружающая резина постепенно нагрелась от её тела, стала тёплой, мягкой и какой-то родной. Казалось, что Ириша всю жизнь здесь прожила, вот так же нежно сжатая со всех сторон этой - чуть влажной и шелковистой резиной.

- Такое чувство, словно я только что вернулась домой, а теперь приходится его снова покидать! - подумала она с какой-то сосущей грустью. Тем временем охранник совсем расшнуровал резину и, сняв её, отстегнул ремни, прикреплявшие пленницу к её ложу. Ира с трудом встала с его помощью на ноги, оказалось, что всё её тело затекло от неподвижности и очень долго сжимавшей его тугой резины. После тёплого уютного резинового гнёздышка на свежем воздухе показалось как-то особенно холодно и дискомфортно. Охранник открыл дверь фургона и вывел свою обнажённую узницу. Ничего не успев вокруг разглядеть, она сразу шагнула в коридор, ведущий к решётчатой двери. Изнутри дверь немедленно открыл другой охранник, в своей оливковой резине показавшийся братом-близнецом того, что доставил Иришку. В душе шевельнулось тоскливое предчувствие.

- Наверное, это и есть тюрьма? - подумала она грустно, - Что же меня здесь ждёт? Вероятно, сейчас наручники снимут. Жаль!

Только минутой ранее Ириша снова ощутила, что её руки по-прежнему находятся за спиной в наручниках, и ноги тоже всё ещё остаются скованы цепью. Едва она это осознала, как ей сразу стало легче, лёгкий приятный холодок немедленно вернулся в её животик и весело защекотал изнутри. Тоскливое чувство расставания с резиновым пленом стало слабеть.

- Ну, надо же, неужели мне уже мало для полного счастья стало только наручников на руках, теперь мне ещё что, и резину подавай? - мысленно удивилась сама себе Ириша - Вот уж никогда не замечала в себе раньше ни малейшей любви к резине!

Она бодро зашагала по коридору, нарочито громко звеня цепями и снова начиная возбуждаться. Ещё пара дверей, с виду совсем обычных, и она очутилась в отделанной белым кафелем комнате, похожей на больничную приемную. Это она и была. Охранник передал ключи от Ирининых оков вышедшей к ним медсестре, голубоглазой блондинке весьма сурового вида, и, тихо шепнув ей что-то на ухо, молча удалился.

Медсестра выглядела не совсем привычно, на ней был надет короткий светло-голубой, с белой окантовкой халатик и такая же медицинская шапочка. На ногах медсестры были туго и красиво обтягивающие их по всей длине светло-голубые чулки, она была в прозрачных пластиковых туфлях на высоченной шпильке, а её руки скрывали тоже светло-голубые, длинные, до самого плеча, перчатки. Непривычным был не цвет одежды, а её материал. Впрочем, с сегодняшнего дня он для Иришки был уже не такой уж и непривычный. Он весь глянцево сиял и, судя по издаваемому шелесту и поскрипыванию, вся одежда медсестры была сделана из тонкой эластичной резины.

- У них, что, мода здесь такая? Ну, то, что медицинские перчатки сделаны из резины, это неудивительно, но вот весь остальной наряд на этой медсестре...? Зачем? Ладно, что сейчас голову то ломать? Видимо, в этом заведении резина - самый ходовой материал для одежды. А, похоже, и вообще, это здесь единственный материал для одежды! Другого я что-то здесь не заметила! - от такого предположения у Иришки вдруг сладко засосало в животе.

- Та-ак! Стоп!! - сразу же подумала она, - Оказывается, мне не только наручники, но ещё и резиновая одежда нравится? Боже, неужели я теперь не только мазохистка, да ещё и резинофетишистка? Стоп-стоп. А до этого я была кто? Я совсем сбрендила! Чувствую смущение, поняв, что мне нравится идея одеться в резину, и при том почти открыто наслаждаюсь тем, что меня заковали, как какую-нибудь средневековую рабыню, в цепи, и считаю это уже в порядке вещей! Ведь все вокруг легко по моему виду счастливому догадаются, что мне происходящее доставляет наслаждение! Да уже наверняка догадались! Я ведь в машине прямо при охраннике кончила! Стыд-то какой!

Тем не менее, Иришка с удивлением ощутила, что вовсе никакого стыда от возможного разоблачения её сексуального возбуждения от надетых на ней наручников уже не ощущает.

- Интересно, меня тоже в резину оденут? - эта мысль снова отдалась холодком в живот, - Тьфу ты, опять я об этом! Что со мной? Нет, точно, я теперь стала ещё и резинофетишисткой! Но когда я, интересно, успела ею стать? Неужели за то время, пока меня везли в машине упакованной в ту холодную тугую резину? О-о! Как же это было приятно!! Похоже, что это так и есть! Мне понравился этот резиновый плен, и я снова хочу ощутить на своей коже гладкое холодное прикосновение резины! Странная это какая-то тюрьма! И мода у них тут очень странная!

Впрочем, на темы местной моды долго поразмышлять Иришке не удалось. Медсестра обошла её вокруг, лязгнула сталь, и она с сожалением ощутила, как разомкнулись на её запястьях браслеты наручников. И снова, как при расставании с резиновым покрывалом в машине, она остро ощутила печаль расставания с полюбившимся предметом. Затем узница с большим сожалением рассталась и с нагревшимися от её тела теплыми браслетами ножных оков. Правда, вот с кляпом Иришка рассталась без особого сожаления, у неё уже изрядно болели от него челюсти, да и слюну он сглотнуть не давал.

- Похоже, мои самые неприятные подозрения оказались верны, в этой тюрьме заключенных содержат без наручников! - подумала она почти грустно.

Умом понимая, что всё происходит правильно, Иришка всё равно испытывала чувство сожаления. Между тем медсестра крепко взяла её под локоть и провела в душевую кабинку, находящуюся в углу комнаты. Там она неожиданно снова надела на Иришкино запястье стальной браслет наручников и звонко его защёлкнула. Затем быстро пропустила второй браслет над находящейся над головой водопроводной трубой и замкнула на второй Иришкиной руке раньше, чем та сообразила, что происходит.

- Ой! Это ещё зачем? - В животике шевельнулся холодок страха и возбуждения.

Теперь Ирина снова стала беспомощной пленницей, она могла теперь лишь стоять с поднятыми над головой скованными руками почти на цыпочках и наблюдать, что ещё сделает с ней коварная медсестра.

- Боже, не успев освободить, меня снова заковали в наручники! Зачем? И что она со мной хочет делать? - сердце Ириши забилось радостно и тревожно.

Медсестра отошла и, не спеша надела крохотный белый резиновый передничек. Потом снова подошла к пленнице и, включив воду, принялась неторопливо и тщательно мыть свою пленницу, уже дрожащую от опять охватившего её возбуждения. Процесс омовения оказался весьма приятен. Ирина и так была всё ещё изрядно возбуждена воспоминаниями, связанными со своим арестом и, естественно, особенно в связи с поездкой в фургоне. А теперь, снова эти наручники на её руках над головой, и эта медсестра в своей скользкой голубой резине.

- О-о! Как это всё приятно! Но что это она со мной делает? О-о! Да-да! Да, пусть делает, как хорошо-то! О-о! - снова сковывающие её руки наручники усилили возбуждение от происходящего настолько, что Ира снова ощутила приближение оргазма. Немало способствовала этому и затянутая в непромокаемый резиновый халат и передничек медсестра. Она выглядела в своём наряде очень возбуждающе, Ирише оказались очень приятны как бы нечаянные прикосновения женского тела, облечённого в гладкий мокрый латекс. А прикосновения рук в скользких резиновых перчатках были ещё более приятны! Тем более что скоро Ирише стало не совсем понятно, моет её медсестра, или просто ласкает её тело в струях тёплой воды. Как бы там ни было, Ирина уже не могла молчать:

- Да-да! Так! О-о! Здесь, здесь! Да! - застонала она. Медсестра уже совсем откровенно стала ласкать беззащитную грудь пленницы, теребя затвердевшие соски, потом рука в скользкой голубой резине змеёй скользнула Иришке между ног. В следующее мгновение, почти повиснув на скованных руках, пленница с криком судорожно забилась в оргазме, беспомощно засучив ногами.

- Ну, вот и умница! Чудесно! - сказала медсестра с удовлетворением. Она явно осталась довольна достигнутым результатом, и теперь не спеша домыла обессилевшую и обмякшую Иришу, а потом освободила её руки из наручников. Из душа Иришка вышла взбудораженная и обессиленная одновременно. Вытерев её насухо полотенцем, резиновая медсестра молча провела обнаженную девушку в следующую комнату.

- Сейчас оденешься, как положено у нас в тюрьме, и в карантинную обработку пойдешь! - многозначительно хихикнула она, усаживая Иришку на узкий диван, застеленный чёрной резиновой простыней. Прикосновение холодной резины к теплым после душа ягодицам немедленно вызвало в Иришкином сознании совсем ещё свежие воспоминания. О том, как она сидела сегодня в наручниках на такой же вот точно холодной резине в кабинете директора магазина. О сковавшем потом её ноги холодным металлом кандалов охраннике. О совсем ещё недавно так неотвратимо сжимавшем её тело в машине резиновом покрывале. В животе у неё от всех этих воспоминаний внезапно снова пробежал холодный ветерок. Влагалище опять увлажнилось и затрепетало.

- Господи, сколько можно-то? Я же только что кончила! - промелькнуло у неё в голове.

Между тем медсестра принесла ворох белой шуршащей резины.

- Ну вот, можешь одеваться! - она шлёпнула рядом с Иришкой на диван принесённое.

- Мне что, вот это надо надеть на себя? Это всё из резины сделано? И что, теперь это будет моя одежда? - Ира с интересом и растущим волнением рассматривала лежащую рядом горку резиновых тряпиц. Она ощутила трепет и смущение, едва представив, что ей придётся сейчас натянуть на своё тело всю эту холодную сверкающую резину.

- Не дрейфь, надевай, ты ведь уже заметила, наверное, в нашей тюрьме другой одежды не бывает, только такая вот - резиновая! Видишь, я тоже хожу в такой же резиновой одежде, да у нас здесь все в ней ходят, а чем ты хуже? Давай, помогу надеть, тут главное не проткнуть ногтями дырку. Да не волнуйся, ты быстро привыкнешь ходить в латексе. Увидишь, это даже приятно! - медсестра зашуршала резиной, разбирая принесённое, и выудила из вороха чулки, сделанные из тонкого и скользкого латекса, из которого обычно делаются хирургические перчатки.

- Давай свои ноги! - приказала она и, тут же ловко и быстро натянула на Иришку чулки, очень длинные и сверкающие своей белизной. Изнутри чулки были чем-то смазаны, они легко скользнули по ногам, моментально скрыв их до самого бедра.

- Ух-х! Теперь второй чулок. Ух-х! Медсестричка-то не врёт, мне действительно приятно в этом латексе! - мелькнуло в голове у Иришки, - Боже, я точно уже стала фетишисткой! Меня же этот процесс облачения в резину определённо возбуждает? О-о-очень возбуждает! Даже и не знаю, радоваться мне, или огорчаться тому, что я оказалась такой маньячкой? - она опять посмотрела на свои ноги, теперь облечённые в тугие латексные чулки, залюбовалась на них и сразу решила пока не огорчаться, - Чего я стесняюсь-то, как дура? Здесь же все так ходят, в этой скрипучей резине! В конце концов, мне же от этого пока только хорошо? Хорошо! Даже порою слишком хорошо!! - усмехнулась она своим мыслям.

По верхнему краю чулок проходил толстый чёрный ремешок, тоже резиновый, с вделанными в него блестящими металлическими кольцами.

- Интересно, для чего тут эти кольца? Может для того, чтобы цеплять чулки к поясу? - задумалась Ириша. Ладошкой она ласково погладила свою ногу. Чулки подошли ей идеально, они без единой морщинки обтянули ноги своей гладкой прохладной резиной. Иришкины ноги в этих чулках стали сразу неправдоподобно гладкими на ощупь, очень красивыми и от этого какими-то чужими. Они теперь казались сделанными из блестящей белой пластмассы. Теперь их вид действовал на Ирину очень возбуждающе. Таких гладких на ощупь ног она не ощущала у себя ещё никогда в жизни. Прохладная резина легонько стягивала кожу, хотелось без конца ласкать и гладить сквозь неё свои ноги. Тем временем медсестра подала ей черные узкие латексные трусики. Ира надела их сама.

- Ух-х! О-о! Боже, это завершится тем, что я снова кончу! Как меня тут всё возбуждает! Они что, специально для этого всё делают? - чуть не закричала она вслух. Гладкая резина приятно охолодила снова ставшую почему-то горячей после надевания чулков киску. Холодок этот сразу лёгкой волной устремился куда-то к солнечному сплетению и заставил участиться дыхание. Затем медсестра протянула Ирише очень тесную, с узкими рукавами, и высоким воротом-стойкой короткую курточку из такого же белого, что и чулки, но заметно более толстого латекса со шнуровкой на спине. Широкий пояс на талии был из толстой чёрной резины с вделанными в него кольцами, такими же, как на чулках. Ира с трудом протиснула свои ладошки в скользкую глубину тугих, очень узких и холодных рукавов, и их упругая резина сразу крепко сжала её руки по всей длине. Прожужжала, закрываясь, за спиной молния, и сразу холодная куртка несильно, но неотвратимо стянула торс.

- Ой! Оу! О-о-о! - подала голос Ириша, и сразу мелко задрожала от холодных прикосновений легонько сдавившей её грудь и бока толстой резины, чувствуя растущее возбуждение от происходящего. Ещё свежи были воспоминания от сладостного плена в машине! Когда же медсестра потянула на спине шнуровку, туго затягивая её, холодная резиновая поверхность сразу упруго и уже знакомо сжалась вокруг Иришкиного торса. Она опять упруго стеснила её грудь, и плотно охватив весь торс от шеи до талии, ещё сильнее напомнила такие недавние, ещё совсем свежие, и такие волнующие ощущения от недавних событий в автомобиле, сразу отозвавшиеся сладкой волной в животе.

- Всё точно, они всё это делают специально, хотят, чтобы я снова кончила! Ну и чёрт с ним! О-о! Как приятно ощущать эту сжавшую грудь резину! О-о! Они точно всё специально делают для моего возбуждения. Ведь происходящее сейчас меня так возбуждает! Но как? Как они могли об этом догадаться? О том, что мне всё это приятно? О-о! Я же сама не подозревала ещё вчера, что мне это так приятно! Или такие вещи всем приятно ощущать? О-о-о! - почти захныкала от нового приступа похоти Иришка. Теперь при каждом своём вдохе она чувствовала, как эластично растягивается на груди тугая толстая резина, сразу спеша выдавить воздух назад из лёгких. Соски сразу опять затвердели, снова отчетливо проступив сквозь резину, и теперь отчётливо выделялись на зеркально-гладкой поверхности курточки, нагло выдавая Иришкино сексуальное возбуждение. Медсестра тут же, между делом, нежно потеребила Иришу за эти соски, подарив ей тем самым новую волну наслаждения.

- О-о-о! М-м-м-м! - от этой мимолётной ласки Ирина даже невольно выгнулась и слабо застонала от блаженства. Действия, производимые сейчас с ней, вновь всё сильнее её возбуждали, обтянутое холодной гладкой резиной трусов влагалище уже почти плавало в густом горячем сиропе выделившейся смазки. Ассоциация происходящего с недавним пленом, как стало вскоре ясно, была вовсе не случайной. Пока Ира наслаждалась своими ощущениями, медсестра, опустив края рукавов ей на кисти рук, быстро застегнула находящиеся на них молнии.

- Ой, а это ещё зачем? - встревожено поинтересовалась Иришка. Её ладони оказались внутри узких и тесных резиновых беспалых варежек, с металлическими кольцами и карабинами на концах, к одному из которых медсестра пристегнула длинную цепь. Сразу стало ясно, что невозможно пользоваться затянутыми в толстой резине пальцами и соответственно, снять самой Ирише с себя что-либо из надетого на неё теперь было тоже нереально. Пока Ира с любопытством разглядывала свои ладошки, внезапно превратившиеся в подобие белых резиновых тюленьих ласт, медсестра подхватила её под локоток и в этом новом наряде проводила в следующую комнату.

- Ну вот, здесь ты и отдохнёшь, побудешь, пока закончится карантин! - нежно заворковала медсестра и повела Иру к дальней стене. В комнате не было никакой мебели, только у стены стояла широкая, застеленная блестящей чёрной резиной железная кровать с такой же чёрной резиновой подушкой. На спинке кровати висела ещё одна широкая и тяжёлая резиновая простыня, очевидно, чтобы укрываться вместо одеяла.

- Ложись! - ласково предложила медсестра, и легонько подтолкнула заколебавшуюся было Иришу к кровати.

- Интересно, что она ещё со мной сейчас собирается делать? - подумала Иришка, замирая от страха перед неизвестностью, и нерешительно опустилась на холодную скрипучую резину ложа, а затем осторожно откинулась на подушку. Медсестра, словно заботливая мама, склонилась к Ирише и продолжила свои манипуляции с её туго стянутым резиновой курточкой телом. Впрочем, Ира постепенно начала смутно догадываться - то, что на ней надето, это не простая резиновая куртка.

- Что-то она мне напоминает, что-то знакомое, о чём я совсем недавно вспоминала! - подумала она вдруг, и тут же её осенило - Ха, да это же самая натуральная смирительная рубашка! Только резиновая!! Ну вот, только я про санитаров и смирительную рубашку подумала, как меня в неё, похоже, немедленно и упаковали! Может, я как раз в психушке и нахожусь? Ну, конечно! Охранник меня проверял! Убедился, что я сумасшедшая фетишистка и отвёз в дурдом!! Только почему это моя смирительная рубашка тоже оказалась сделана из этой восхитительной гладкой резины? И зачем у них и санитарка тоже вся тогда одета в эту же резину? Разве в психиатрической больнице персонал ходит в резиновой одежде, и бывают резиновые смирительные рубашки? Не слышала я что-то никогда такого! В больницах персонал ходит в матерчатых халатах, а смирительные рубашки там холщёвые! Но, похоже, на мне именно смирительная рубашка. Но только она резиновая! Значит, это не психушка!

Догадка о рубашке между тем подтвердилась самым решительным образом. Медсестра сноровисто пропустила идущую от рукава курточки цепь через многочисленные кольца на одежде Ирины, фиксируя их там карабинами. Затем пристегнула к цепи и второй рукав. От своих действий медсестра даже раскраснелась. Она получала нескрываемое удовольствие, связывая Иришку, и чуть не мурлыкала, словно большая резиновая кошка. В результате её действий Ира моментально оказалась в плену своего смирительного резинового наряда, она теперь совершенно не могла воспользоваться руками, оказавшимися прицепленными цепью к поясу в районе талии и к кольцам в верхней части чулок.

-Эй-эй-эй! Стоп! - Ириша опять запоздало затрепыхалась, громко скрипя пленившей её резиной, одновременно ощущая, как в страхе забилось учащенно сердце, а от обильной смазки даже на ягодицах уже становится скользкой изнутри резина трусиков.

- Хорошо, что резина не промокает, на тряпичных трусах сейчас уже расплывалось бы предательское мокрое пятно! - совершенно невпопад подумала Иришка - О-о! Да что же такое она со мной делает? Конечно, судя по реакции на наручники, я определённо мазохистка, теперь ещё резиновой маньячкой оказалась, и ещё какой-то маньячкой могу оказаться, но нельзя же из-за этого так со мной обращаться! О-о-о! Я же снова кончу сейчас от такого обращения со мной! Пора уже это развратной особе в резиновом халатике всё высказать! Упс!

Высказать ничего не удалось, что-либо возразить по поводу своего положения, или хотя бы просто возмутиться Ира не успела. Ведь едва она приоткрыла рот, как медсестра ловко вогнала туда уже знакомый резиновый шар на ремешке, который сразу туго затянула на затылке пленницы. Затем на голову Ирины медсестра аккуратно натянула ещё и резиновую маску, в которой оказалось всего одно отверстие в районе носа - для дыхания. Непроницаемый белый латекс надёжно скрыл всё окружающее от узницы, с громким шуршанием поглотив всю голову и легонько сжав её. Теперь она лишь ощущала давление гладкой холодной резины на лице, наружные звуки приглушённо доносились внутрь шлема. Ощущения были жутковатыми, но снова вызвали тягучую приятную волну в животе.

- А ведь мне, если быть честной, такое обращение со мною нравится! Как она меня ловко упаковала в эту резиновую сбрую?! А ведь, если уж совсем честно, мне приятно ощущать, что от меня ничего уже не зависит!

В это мгновение Иришка ощутила сквозь тонкую резину чулок, как смыкаются на её лодыжках холодные стальные браслеты.

- О-о-о! - почти взвыла она от наслаждения. Шевельнув ногами, она убедилась, что ей действительно сковали ноги цепью. Затем раздался шелест резины, и Ира ощутила, что её укрыли холодным и тяжёлым, шуршащим резиновым покрывалом. Под голову удобно легла скрипучая резиновая подушка, затем зацокали по полу удаляющиеся шаги, хлопнула дверь и наступила тишина. Знакомая тяжесть кандалов на ногах заставила вначале сладко сжаться, а затем часто забиться девичье сердечко. Несомненно, ещё по мере своего пленения в резиновую смирительную рубашку Иришка всё сильнее возбуждалась. Но сковавшая ноги цепь, да ещё и укрывшая её тело холодная тяжёлая резина были последними каплями, дополнившими нарастающую похоть.

- О-о! - застонала она, - Как хорошо! Все ушли, теперь я могу открыто наслаждаться своими ощущениями!

Ириша более не могла и не хотела сдерживать себя, она тут же непроизвольно заёрзала под оглушительно шелестящим покрывалом на своей скользкой резиновой постели, звякая и скрежеща сковывающими её ноги цепями. Громко скрипя плотно обтянувшей тело толстой резиной, она начала отчаянно рваться из холодного плена смирительной рубашки, засучила туго обтянутыми латексом ногами, периодически сдавливая меж них свою киску, упруго схваченную скользкой резиной трусиков и, уже через минуту содрогнулась в новом оргазме, громко воя сквозь кляп и скрежеща кандалами на ногах. Сопровождающие каждое её движение звуки, издаваемые окружающей тело резиной и оковами, Иришке казались райской музыкой и действовали на неё по-прежнему возбуждающе. На сей раз, она уже намеренно стремилась к оргазму и достигла его поразительно легко. Не видя ничего вокруг сквозь непроницаемую резину обтягивающего голову шлема, Ира не могла быть уверена, что за ней не наблюдают, хотя и надеялась на это. Но сил и желания удержаться от ублажения своего тела у неё всё равно не было. Ведь все эти неспешные действия медсестры по лишению её рук и ног свободы с помощью резиновой смирительной рубашки и кандалов ужасно "завели" её!

- Нет, эта сестричка просто совершенно намеренно свела меня с ума! - подумала Иришка, непроизвольно продолжая слабо ворочаться среди окружившей её со всех сторон резины и с наслаждением слушая её хруст и шуршание, - Это уже просто мания какая-то, я только кончила и опять хочу! О-о! Ну вот, я уже снова не могу себя контролировать! Моё тело само теперь диктует мне, что делать, я могу только покорно подчиняться, ужасаясь происходящему где-то в глубине своей души. О-о-о! А-а! Я же сейчас ещё раз кончу, уже кончаю, да-да, так!!! О-о-о!! - она опять забилась под резиновым покрывалом, воя сквозь кляп от наслаждения.

После второго оргазма Иришка опять блаженно расслабилась, она долго лежала неподвижно и, кажется, даже несколько раз засыпала. Холодная поначалу, резина вокруг неё постепенно нагрелась, под резиновым одеялом стало даже немного жарко. Тело слегка вспотело и стало чесаться, внутренняя поверхность надетого на Иришу латекса постепенно стала влажной и пристала к коже, став с ней единым целым. Сквозь толстую резину, да ещё со связанными руками, почесаться было невозможно, пришлось всё терпеть, лишь катаясь на гладкой резиновой простыне, когда становилось совсем невыносимо. Но вот кататься по кровати, вероятно, Иришке не стоило! Не прошло и получаса, как она поняла, что нечаянно замоталась в укрывавшую её резиновую простыню, да ещё так плотно, что теперь уже не может самостоятельно выпутаться из неё.

- Что за чёрт? Ну как я ухитрилась так запутаться? Как будто специально меня в эту резину замотали! Словно было мне мало смирительной рубашки и кандалов на ногах! - встревожено подумала Иришка, продолжая ворочаться, - Так, надо повернуться направо. Нет, так только туже сжимает! Налево, конечно, налево! Вот чёрт, так ещё плотнеё запеленалась! О-у! А ведь мне это приятно! Ну да, естественно, оказаться туго замотанной в гладкую резину, мне это теперь всегда приятно! Но, всё равно - надо выбираться!

Поняв, что сама себя загнала в этот двойной плен, Иришка заворочалась с новой силой. И чем больше Ириша ворочалась, пытаясь выпутаться, тем плотнее оказывалась спелёнатой. В конце концов её тело превратилось в узкий шуршащий резиновый свёрток, совсем беспомощно извивающийся на скользком матрасе резиновой кровати. Хотя, возможно, подсознательно она так сражалась с совсем уже туго спеленавшей её тело резиной, именно потому, что ей это нравилось. Оттого, что по мере уменьшения свободы движений становилось явственно всё более приятно ощущать эту неравную борьбу с опутавшей её тело шуршащей резиной.

- О-о! Это мне уже кое-что определённо напоминает! Кое-что очень знакомое и приятное! Нет, это не совсем похоже на плен в машине. - Иришка даже затихла на секунду, слегка задумавшись, - А, не важно! Главное, что это снова плен, тугой плен шелестящей и поскрипывающей резины, и он мне чертовски приятен. Боже, почему эта резина на меня так действует? О-о! Я совсем не могу из неё вырваться и это так сладко ощущать! О-о!

Естественно было, в конце концов, что она вновь перестала себя контролировать. Она стала снова рваться из резиновых тенёт, в которые сама себя замотала, и очередной оргазм не замедлил её посетить. После него вконец обессиленная Ириша опять забылась в каком-то тяжёлом и кошмарном, больше похожем на сладострастный бред, сне. Сон этот был неспокоен. Порой она опять почти просыпалась, ворочалась в этом бредовом полусне, снова пытаясь инстинктивно освободиться из жаркого и влажного резинового плена и, только ещё туже запутавшись, опять содрогалась в оргазме и, ещё более обессилев, снова засыпала. Пожаловаться на неудобства и на то, что она, как муха в паутине, запуталась в окружившей её тело со всех сторон липкой жаркой резине, было некому, да и невозможно, резиновый шар надёжно закрывал рот, прижав язык. Похоже, что ей пришлось провести в том виде, в каком её оставила медсестра, долгие часы. Иришке показалось, что прошло несколько дней, так она измучилась! Трудно было понять, не видя окружающего, сколько длился её мучительный и всё же такой сладкий плен. Точнее, сказать - сладострастный, ведь Ира получала от своих мучений небывалое эротическое наслаждение. И это несмотря на туго стеснившую грудь упругую курточку, липкий пот, цепи и туго спеленавшую поверх всего этого её тело жаркую резину. А вернее даже как раз именно благодаря всему этому. Это было какое-то сумасшествие! Едва передохнув в своём полубреду-полусне, в который впадала временами, она снова и снова ощущала растущее в ней возбуждение, и опять начинала ворочаться и елозить на кровати, рваться из оков и туго опутавшей всё тело влажной резины, довольно быстро доводя себя до очередного оргазма. Затем, расслабившись, дремала, пока опять не появлялись силы. И тогда немедленно просыпаясь, и вновь сполна ощутив на своём теле сладостный плен влажной тугой резины, Иришка опять начинала возбуждаться, а в её голове теперь проплывали чередой какие-то совсем уже дикие сексуальные фантазии. Что странно, в них всё меньше фигурировали мужчины. Перед мысленным взором Иришки теперь проплывали воспоминания о собственном, туго затянутом в резину теле, каким она его видела во время путешествия в автомашине в тюрьму. О сверкающих оковах на ней, о затянутой в резину медсестре, надевающей на неё наручники.... Больше всего в фантазиях фигурировали резиновые одежды и оковы. И опять переставая контролировать себя, Ирина, в который уже раз подряд за время своего заключения, вновь до изнеможения билась в своём резиновом плену, неизбежно заканчивая эту бесполезную борьбу новым оргазмом.

Казалось, так прошла вечность. Наконец медсестра вернулась и освободила обессиленную оргазмами Ирину от тугих и влажных объятий резиновой простыни. Бедная узница резины уже не могла пошевелить даже пальцем, всё тело болело, словно его били палками. Но когда медсестра распеленала свою подопечную и освободила её от этих жарких и тесных резиновых объятий, та вместе с облегчением опять ощутила сожаление, что всё закончилось. Медсестра сняла с неё шлем, освободила она ей и рот от кляпа. У Иришки не было сил даже сказать что-нибудь. Впрочем, её язык совсем занемел, и вряд ли её сейчас послушался бы. А вот рукава курточки медсестра теперь пристегнула к поясу на талии таким образом, что Ире пришлось для этого сильно завести скрещённые руки за спину. Сняв с узницы трусики, сестра сковала вновь её ноги цепью и позволила в таком виде пойти в туалет, в который Ирине давно уже хотелось сходить. Хотя в подобном виде посещать туалет ей ещё не доводилось, она, пусть и с трудом, но справилась с этой задачей. К тому же трудности и неудобства, возникающие от связанных рук и скованных ног, каждый раз отзывались у пленницы ощущением приятной щекочущей волны в животе. Да и вид обтягивающей собственное тело гладкой белой резины возбуждал Иришку. Сестра после туалета вновь надела ей трусики, и Ире приятно было ощутить, как они опять упруго облекли её исстрадавшуюся влажную киску своим прохладным латексом. И снова внутри возникла знакомая приятная волна. Медсестра на минуту вышла и сразу вернулась. Перед собой она катила небольшой столик на колёсиках. На нём стоял Иришкин обед - тарелочка щей, картофельное пюре с котлетой и компот.

- Ну что, всё выглядит съедобно, да и пахнет аппетитно! - подумала та при виде обеда, и только сейчас поняла, что зверски проголодалась. Ирины руки на время получили свободу, но ноги остались скованы. Она торопливо ела, и ей было сладостно ощущать, что на ней по-прежнему есть оковы, тяжесть соединяющей браслеты на её лодыжках цепи при каждом движении отзывалась щекочущим холодком в животе. Иришка специально временами шевелила ногами, туго обтянутыми похрустывающим латексом, чтобы полнее ощутить присутствие резины и оков на них. Вообще она сама поражалась своему отношению к происходящему, ведь ещё вчера Ирина и не подозревала, что все эти резиновые вещи и эти оковы, надетые на неё, могут подарить ей столько наслаждения. И если с наручниками хоть раньше был повод подозревать что-то подобное, то остальное было совсем невероятно. Ведь ещё накануне Иришка совершенно не догадывалась, что она сможет получать такое наслаждение от простой эластичной резины, сжимающей её обнажённое тело! Зато она теперь уже совсем без страха, напротив, с каким-то счастливым замиранием сердца, думала:

- Тюрьма, конечно, о-оччень странная! Но мне здесь начинает нравиться! Похоже, что нечто подобное сегодняшнему со мной могут продолжить вытворять и завтра, и послезавтра, и вообще могут ещё целый год вот так измываться надо мной! Ведь я даже пожаловаться никому не могу!! Целый год будут заковывать в наручники, и одевать в тугие резиновые наряды! Жуть! Вот только почему мне так приятно об этом даже подумать?

Действительно, мысли о подобной "жути" только услаждали Иришку, и будоражили её. Теперь перспектива заключения в этой странной тюрьме и, возможность и далее испытывать "мучения" в надёжном плену резины и стали её только радовала.

- Если эти "мучения" и далее будут так похожи на сегодняшние, я очень хочу их продолжения! И пока что мои мечты явно сбываются!

Сколько Ира ещё наслаждалась в плену своего наряда, прежде чем его сняли с её тела, она не знает. Ведь в глухом резиновом шлеме время тянулось, словно стянувшая тело резина. Иришку несколько раз кормили и водили в туалет, но она уже впала в такое состояние, что не могла даже сосчитать, сколько раз это было. Она почти привыкла за это время к туго сдавившей её торс потной резине и оковам на ногах. А ещё она привыкла к состоянию постоянного сексуального возбуждения в полусне-полубреду своего заточения. Когда её укладывали в кровать, она каждый раз ухитрялась плотно замотаться в накрывающую её резиновую простыню, и это было уже не случайно, она вполне осознанно стремилась к этому положению вещей. И так Ириша проводила день за днём, ворочаясь в душном резиновом плену, и сладко постанывая от похоти и изнеможения. Сколько раз она за это время испытала оргазм, сосчитать было просто невозможно! Но всему наступает конец, закончилось и долгое Иришкино заточение в смирительной рубашке, у к которой она уже успела привыкнуть.

- Всё, хватит в резине париться! Пора тебе помыться! - услышала она однажды весёлый голос медсестры, и резиновые объятия на Иришкином теле стали быстро слабеть. Несмотря на чувство облегчения, ей было немного жалко расставаться с надетой на ней одеждой. Особенно жалко было снимать резиновые чулки, было ощущение, что Ириша расстаётся с собственной кожей! Такой гладкой и нежной, ставшей за время, прошедшее с момента, когда медсестра их надела на пленницу, уже неотъемлемой частью её ног!

-Да ты, смотрю, расстроилась? Я же говорила, тебе в резине понравится! Ты не спеши огорчаться, у тебя ещё много всего интересного впереди! - многозначительно подмигнула Ирише медсестра - Свободу ты обрела ненадолго, вот искупаешься, а после душа твой карантин продолжится. У меня для тебя ещё много резиновых нарядов найдётся!

Иришка сильно смутилась и стала пунцовой.

- Боже, она заметила, что мне понравилось быть в резине! - взорвалось в голове, - Сейчас насмехаться начнёт! Я же этого не вынесу!!

Но медсестра, к счастью, больше ничего не сказала. Она молча вымыла Иришу, и отвела в камеру, где пребывание пленницы в этом странном резиновом карантине продолжилось. Медсестра принесла ей новый наряд, и Ириша сразу с радостью отметила, что он тоже сделан из толстой и мягкой белоснежной резины. Наряд оказался длинным и узким платьем с длинными рукавами.

- Боже, да это же снова смирительная рубашка! Только теперь она длинная, до самого пола!! Только как я в неё влезу, она же совсем узкая? О-о! Я скорее хочу её примерить!!! Вон те ремешки с пряжками наверняка для того, чтобы связывать руки!

Едва завидев все эти длинные рукава и ремни с пряжками, Ириша сразу всё поняла, ей снова была уготована смирительная рубашка, только и разницы, что новая рубашка была другого фасона, длинная, скрывающая всё тело, и очень узкая. То обстоятельство, что Иру снова собираются лишить свободы, было очевидным, но это её только обрадовало, она охотно протянула руки, чтобы погрузить их в восхитительную резиновую прохладу узких рукавов. Рубашка была сделана из мягкого упругого латекса и сразу плотно сжалась вокруг её тела, словно лаская его своими холодными и гладкими объятиями. Изнутри резина была щедро посыпана тальком, и поэтому легко скользила по телу. Уже сам процесс погружения в скрипучую холодную резину рубашки оказался столь приятен Ирине, что она снова едва не достигла оргазма. По крайней мере, она сразу оказалась на его грани. Скользящая по коже, а особенно по соскам, холодная шелковистая резина вызывала упоительное щекочущее чувство. Поскольку рубашка была длинной, Иришка смогла довольно долго наслаждаться своими сладкими ощущениями. Рукава у рубашки были не только очень длинными и снова застёгивающимися на молнии, но ещё и заканчивались ремнями с пряжками. Когда рубашку полностью натянули на Иришкино тело, она туго и красиво обтянула её девичью фигуру, делая её зрительно тоньше и стройнее. Издали можно было подумать, что Ириша одета в длинное и очень узкое закрытое бальное платье из блестящего белого шёлка. А не в резиновую, туго обтягивающую всё тело, и даже ноги, смирительную рубашку, как это было на самом деле. Впрочем, издали она себя увидеть не могла, а сходство с бальным платьем исчезло, когда Иришу запаковали в этой смирительной рубашке по полной программе всё та же медсестра и уже знакомый по поездке в машине охранник. Без их помощи Ира вообще не смогла бы сама натянуть на себя тугую скрипучую резину длинной и узкой рубашки. Едва они расправили на теле последние похрустывающие резиновые складки, как Иришка ощутила, что её руки помимо собственной воли скрещиваются за спиной и резина рукавов туго припечатывает их к талии.

Вау! В этой рубашке плен оказался ещё слаще! Какая она тяжеленная и какая холодная! Какая длинная! Она так надёжно отгородила меня своей толстой резиной от всего окружающего мира! Прямо как броня! О-о-о! - Ириша уже привычно задёргала пленёнными руками, и сразу ощутила вновь подступающий оргазм. А когда тюремщики стянули руки Иры поверх рукавов ещё и широкими мягкими резиновыми ремнями, она едва сдержалась, чтобы не закричать от наслаждения и, сдерживаясь, лишь сладко застонала. - О-о-о! И ноги, их тоже стянуло этой восхитительной гладкой резиной! Так, только не кончать, пусть хоть охранник с медсестрой уйдут. Только не кончать!

Шагнув, Иришка сразу поняла, что ходить в этой рубашке почти невозможно, длинный подол доходил до пола, и, будучи крайне узким, упруго стискивал ноги вместе. Ириша обнаружила, что совершенно не может раздвинуть колени. Но именно это оказалось для неё очень приятным ощущением. Даже для дыхания требовались усилия, грудь тоже упруго сдавил гладкий латекс. При ходьбе удавалось делать лишь крошечные семенящие шажки, словно японская гейша, мелко перебирая ногами ниже колен. Руки Ире стянули рукавами на спине, обернув их концы вокруг талии, а когда затянули туго вокруг неё ремни, она оказалась в ещё большем плену, чем тот, в котором она привыкла находиться в своей первой смирительной рубашке. Снять такую узкую и длинную смирительную рубашку самостоятельно было невозможно, несмотря на отсутствие на ней застёжек, Ира поняла это сразу, ощутив, как резина надёжно удерживает в своих тугих объятиях всё тело. И руки теперь тоже были надёжно, но удобно стянуты резиной рукавов. Узкий высокий ворот, через который с трудом пропихнули Иришкину голову, теперь плотно сдавил шею тугим резиновым ошейником. А вскоре её тело согрелось под толстой резиной, и его испарения стали оседать внутри рубашки, на её холодной резиновой поверхности. И она быстро стала влажной от скопившегося под толстой непроницаемой резиной конденсата. Теперь влажная гладкая резина ещё и плотно прилепилась к Иришкиной потной коже, став с ней, фактически, единым целым.

- Мда-а, - подумала она, - мне отныне освободиться даже с посторонней помощью из этого влажного и тугого резинового плена будет весьма нелегко. А уж самой и думать нечего - невозможно. Легче собственную кожу теперь с себя содрать! Хотя никто, похоже, и не планирует выпускать меня из него в ближайшее время, а сама я и не хочу освобождаться! - подвела итог анализу своего нового положения Иришка с отчётливым мазохистским удовольствием.

Фактически, она теперь находилось в очень узком, оглушительно скрипящем и похрустывающем при любом её движении влажном изнутри резиновом мешке с рукавами, из которого торчала только её голова и ступни ног, и в котором можно было только стоять, сидеть или лежать. Даже согнуться в поясе и наклониться было нелегко в этой толстой, туго натянутой на теле резиновой оболочке. Ириша немного посеменила, громыхая на каждом шагу тяжёлой резиной подола, по камере из угла в угол и предпочла поскорее лечь, а точней, упасть на свою кровать.

- О-о! Какие сладостные ощущения от этой похрустывающей при любых движениях, так туго обвивающей моё тело по всей его длине белоснежной резины, такой новенькой и ароматной! Надо же, мне что, и запах резины теперь кажется восхитительным и возбуждающим? - удивилась она. Поскольку у Ириши ещё в процессе облачения, как мы помним, наступило предоргазменное состояние, её киска давно уже взмокла. Неудивительно, что, совсем немного поворочавшись, уже скоро Ира извивалась на своей кровати в восхитительном оргазме. Тугой резиновый плен этой длинной смирительной рубашки оказался для неё очень и очень возбуждающим, так что она ещё несколько раз подряд доводила себя до оргазма, и лишь затем, обессиленная, смогла уснуть. Но даже во сне её преследовало ощущение стеснившей тело резины, ночью она несколько раз пробуждалась, снова изнемогая от вожделенья. Свет на ночь погасили, и ничего не было видно, но издаваемые влажной резиной звуки, ощущение и запах сжимающей тело резины - всё это только ещё сильнее возбуждало пленницу. Раз за разом Ириша опять начинала биться в своём тесном и восхитительном резиновом плену, и каждый раз в конечном результате её тело вновь сотрясал оргазм.

- Да сколько можно-то? - сама задавалась вопросом Ириша, расслабляясь после очередного оргазма, - почему мне так хочется снова и снова испытать эти ощущения? Ведь я даже не вижу своего тела, затянутого в эту гладкую восхитительную резину! Только ощущаю всей кожей её липкий плен, запах, щекотно бегающие по ней мелкие морщинки, слышу, как она шуршит и попискивает при малейшем моём движении! О-о! Но как же это всё возбуждает! О-о-о! Ну, вот, я уже снова хочу! О-о!

К утру Иришка была полностью измотана физически и к тому же буквально плавала в конденсате, скопившемся внутри смирительной рубашки. Но при том она всё время чувствовала неистовое сексуальное возбуждение.

- Странно, ну отчего же именно скрип и шуршание мокрой резины, так плотно облепившей меня, будоражат меня не меньше, чем все иные ощущения от моего безжалостно пленённого и такого беспомощного тела! Даже больше! - меланхолично думала Иришка, лёжа полностью обессиленная, - Боже, какие сексуальные звуки издаёт эта резина на моём теле при малейшем движении! О-о! Но сил на ещё один оргазм уже совсем нет, и ощущать это так мучительно, точнее, мучительно-приятно!

Прошла, казалось, целая вечность, пока наступило утро, и в камере зажёгся свет. Лампа под потолком не вспыхнула резко, а легонько затлела, понемногу разгораясь, и лишь спустя минуту засветилась в полный накал. Это было очень удобно, глаза постепенно привыкали к свету после полной темноты. Иришка окинула себя взглядом и опять заворочалась, вновь восхищённая видом своего стянутого белоснежным латексом тела и сразу, сжигая последние капли энергии в себе, забилась в очередном оргазме. После этого сил, чтобы встать с кровати, уже не осталось, да и непросто это было бы сделать, находясь в узком резиновом мешке, и со стянутыми за спиной руками.

- И зачем вставать? - думала она, лёжа на спине, - Всё равно сил нет! Начну ходить, снова возбуждение усилится! Да просто шевельнусь, и всё по новой! А кончить сил нет, теперь уже точно - совсем нет!

Она лежала так, не шевелясь, ещё почти час, прежде чем раздались шаги за дверьми. Щёлкнул замок, и в камеру вошла резиновая медсестра, вкатив столик с завтраком для узницы.

- Ну, вот, с добрым утром! - медсестра заботливо помогла Иришке сесть на край кровати. Она подкатила к кровати столик с едой и зазвенела за спиной у пленницы металлическими пряжками, освобождая ей руки. Затем она расстегнула молнии на рукавах, и Иришка вызволила из влажной резиновой духоты свои распаренные ладошки. Руки за ночь совсем занемели, теперь к ним медленно возвращалась чувствительность. Медсестра помогла Ирише встать и закатала ей до талии подол рубашки, открыв ноги и попу.

- Иди-ка голубушка, сходи в туалет! - подтолкнула она пленницу в угол к крохотной кабинке, в которой располагался совмещённый санузел, - да и помоешься заодно, потом ведь до обеда снова тебя запакую!

Ира беспрекословно выполнила указания, потом медсестра снова опустила ей узкий подол рубашки вниз. Снова присев на край кровати, пленница с неожиданным для неё самой аппетитом поела. Затем рукава снова сомкнулись на её ладошках.

Ладно, пожалею тебя, спереди руки завяжу! - медсестра скрестила Иришкины руки на груди, снова туго затянув рукава вокруг талии. Она опять зазвенела за спиной пряжками, стягивая поверх рук широкие резиновые ремни.

О-о! - невольно сладко застонала Ириша, ощущая, как перехватывает, снова лишая свободы, её руки тугая резина, - О-о-о! Всё утро ей поневоле приходилось постоянно шевелиться в мягко сдавившей её со всех сторон, шуршащей, скрипящей и гремящей тяжёлой резине. Надо ли уточнять, что вся эта сексуальная какофония изрядно возбудила слегка отдохнувшую Иришу.

- А теперь ещё и это тягуче-приятное ощущение снова сноровисто связываемых тюремщицей рук! - сладострастно подумала она, - Всё, больше не могу, я снова хочу!

Едва медсестра выкатила столик с пустыми тарелками, и щелкнул, закрываясь, замок, как узница упала на своё ложе и забилась в резиновом плену, катясь к очередному бурному финишу.

Телевизор в Иришкиной камере действительно был, но пользоваться им она не могла, ведь руки в течение карантинной недели Иришке развязывали только на время еды и для посещения туалета. Впрочем, находясь в состоянии постоянного сексуального возбуждения, и пребывая в полном изнеможении от своих регулярных оргазмов, Иришка всё равно не интересовалась ничем, кроме своих ощущений от туго стягивающей её тело резины. Иногда узница, громыхая и скрипя влажной резиной, мелко семенила по камере со скрещёнными на груди руками, надёжно стянутыми рукавами рубашки на талии, но чаще всего лежала в постели, извиваясь от наслаждения в своём жарком и влажном плену. Когда она ложилась, сексуальное возбуждение, и без того не оставлявшее её ни на миг в этом резиновом заточении, начинало быстро расти. Заканчивалось это всегда одинаково, пленница начинала рваться из рубашки, извиваться на кровати всё сильней и сильней, пока её обтянутое оглушительно скрипящей резиной тело не содрогалась в очередном оргазме. При том Ира к концу недели уже полностью сроднилась, почти срослась со своей смирительной рубашкой, в которой ей пришлось находиться всё это время, не снимая её ни днем, ни ночью. Резина уже воспринималась ею, как естественная часть тела, как собственная кожа, блестящая, идеально гладкая и надёжно защищающая от окружающего мира кожа. Но от этого надетая на ней резина не переставала всё так же сексуально-остро волновать Иришку. Собственно, снять рубашку сама с себя она по-прежнему не могла бы даже при желании, поскольку та теперь и вовсе казалась насмерть приросшей к телу, а медсестра с охранником, единственные люди, появлявшиеся изредка в камере, явно не собирались ей помогать раздеться. Чтобы отвлечься от своего постоянного сексуального возбуждения, Иришка пыталась подолгу "гулять" по своей камере, тихо семеня по полу стянутыми узким подолом ногами. Но это мало ей помогало, ведь и во время этих прогулок она постоянно ощущала в себе неотвратимо растущее возбуждение от стягивающей её тело, при любом движении громко скрипящей, тяжело громыхающей при ходьбе резины. Оставалось лежать на кровати, пытаясь не шевелиться. В этом случае удавалось некоторое время себя контролировать и сдерживаться. Впрочем, возбуждение и в этом случае не исчезало совсем, оно продолжало подспудно тлеть в Иришке. И любое неосторожное движение, даже случайно скрипнувшая на теле резина снова разжигали пожар похоти в её теле. Прогревшаяся и ставшая тёплой, влажная изнутри, резина рубашки стала мягкой, и казалась теперь почти живой, какой-то родной и уютной. Влаги Иришкино тело к концу второй недели её заключения почти не выделяло, оставаясь лишь совсем чуть-чуть влажным под скрывающей его резиной. Видимо, узница уже совсем приспособилась к надетому на ней резиновому наряду.

- Странно, - думала она, - поначалу я почти плавала в водном конденсате внутри этой резины! И она казалась мне такой безжизненной и бездушной! А теперь вон почти сухо! Резина теперь изнутри лишь чуть влажная, такая мягкая и нежная, словно это кожа живого существа, заботливо обнимающего меня и скрывающего от окружающего опасного мира!

Ирише стало теперь очень комфортно жить в этих нежных объятиях влажного латекса, с некоторых пор она понимала, почему в одежде из этого материала могут целыми днями, притом с наслаждением, разгуливать медсестра и охранники. Медсестра не обманула, это и впрямь оказалось приятно! Единственным "недостатком" постоянно стягивающей тело резины можно было, с большой оговоркой, считать сексуальное возбуждение, которое она постоянно вызывала у Иришки. Но вообще-то, это качество резиновой одежды ей как раз теперь больше всего и нравилось! Несмотря на привыкание, её по-прежнему возбуждало это резиновое окружение, а ещё то, что она почти всё время этой резиной надёжно связана. В дополнение к платью на узницу на ночь медсестра надевала ещё и знакомый ей по первым дням карантина, закрывающий всю голову резиновый шлем, но теперь и он лишь доставлял ей дополнительное наслаждение, ничуть не мешая спать ночью. Вот только заснуть удавалось не сразу. Чаще всего перед сном Ирина долго лежала на кровати, стараясь контролировать степень своего возбуждения, и медленно наслаждаясь ощущением своего скованного гладкой резиной тела. Лишь постепенно она "раскалялась" и только когда теряла контроль над собой, начинала биться и извиваться в скрипящей и похрустывающей влажной резине. Она начинала сладко постанывать, сначала тихо, потом всё громче, пока не переходила на крик. И тогда очередной оргазм оставлял её снова без сил. Иришка научилась беречь свою энергию и растягивать удовольствие от регулярных сексуальных развлечений почти на полночи. Теперь она могла часами неподвижно лежать и тихо томиться в наслаждении от ощущения стянувшего её тело латекса, пока похоть в ней не закипала до того состояния, когда не шевелиться уже просто не было сил. Дальше всё шло по обычной схеме и, после бурного финала Иришка засыпала. Она ощущала себя, несмотря на, казалось бы, такие суровые условия этого заключения совершенно счастливой.

Между тем срок карантина незаметно истек. Об этом пленница узнала из уст появившейся в её камере однажды вечером новой охранницы. Молоденькая девчушка, примерно тех же лет, что и Ириша, было одета в униформу из полупрозрачного латекса и, однажды утром неожиданно появилась в дверях вместо привычной медсестры, поигрывая блестящими наручниками, висящими на указательном пальчике её руки, затянутой в сверкающую черную резиновую перчатку. Девушка выглядела, несмотря на свой сексапильный наряд, такой юной и невинной, что казалось непонятным, как она попала на такую работу. Охранница ловко освободила Иришу от смирительной рубашки и маски, оставив на ней лишь узкие резиновые трусики. Оказалось, вынуть Иришу из узкого резинового мешка рубахи не слишком трудно даже одному человеку, если её снимать, выворачивая наизнанку. Тело, впервые за неделю свободное от толстой резиновой оболочки, показалась Ире каким-то мягким и беззащитным. Впрочем, разобраться в своих ощущениях у Ириши времени не было. Ведь охранница сноровисто сковала ей наручниками за спиной руки, потом надела стальные холодные браслеты с цепью и на ноги. Сказать, что процесс заковывания Иришки в оковы был неприятен ей, означает бесстыдно соврать. Смыкающиеся холодные браслеты на запястьях, а после и на лодыжках сразу возбудили пленницу, ведь она ещё не забыла своё первое знакомство с этими стальными игрушками. А тут она ещё ощущала непреднамеренно касающиеся её тела руки в лоснящейся резине перчаток, туго обтянутое скользкой резиной тело, так сексуально поскрипывающей и шелестящей при любых движениях юной охранницы.

- О-о! Как приятно снова ощутить этот безжалостный металл на запястьях! О-о-о! - Ира тяжело задышала, - Какая приятная девочка, как мне хочется её поцеловать! Ой! Чего мне хочется?! Боже, мало мне, что я оказалась мазохисткой и фетишисткой! Я ещё и лесбиянка? А ведь точно! Я определённо хочу, чтобы эта девочка занялась со мной любовью! - тело пленницы снова стало подрагивать от возбуждения, холодок оков немедля откликнулся щекотным ветерком в животе, а соски напряглись и отвердели. Впрочем, охранница тоже раскраснелась и стала глубже дышать. По её виду было хорошо заметно, что ей чрезвычайно нравится заковывать пленницу во все эти тяжёлые звенящие железки.

- О-о! Похоже, девочка любит свою работу. Вон как раскраснелась! Э-э! Да ведь ей не просто нравится заковывать меня в наручники? Точно. Её явно этот процесс возбуждает, возбуждает так же, как и меня! О-о! Всё, я не могу больше сдерживаться! Я хочу её!!

В этот момент девушка как раз распрямилась, закончив заковывать пленнице ноги, и её лицо оказалось прямо против лица Ириши. Совсем рядом оказались подрагивающие пухленькие губки. Ирина ощутила на лице возбуждённое дыхание девушки и немедленно ощутила прилив нежности. Захотелось нежно обнять это юное и очаровательное существо. Импульсивно пленница рванула руки, но за спиной звякнула сковавшая запястья сталь наручников, отозвавшись новой щекотной волной в животе. Этого Иришка уже не выдержала и, сама замирая от ужаса, импульсивно поцеловала свою тюремщицу в трепещущие мягкие губы. И через секунду она ощутила на своих губах жаркий ответный поцелуй, моментально оказавшись в пылких объятиях её затянутых в резину рук! Сквозь холодную резиновую униформу Иришка отчётливо ощутила её горячий напрягшийся животик, небольшую крепкую грудь с твердокаменными сосками. Девушка тискала и ласкала свою беспомощную пленницу, целовала, и сладострастно терлась об неё всем своим телом, затянутым в поскрипывающую скользкую резину.

О-о! Какое у неё горячее и крепкое тело! Какое наслаждение ощущать его сквозь эту тонкую скользкую резину! О-о-о! Я кончу сейчас! Как мне ответить и как отблагодарить эту девушку за испытываемое наслаждение? - лихорадочно подумала Иришка. Она почувствовала, что охранница увлекает её на кровать, и покорно упала на восхитительно холодную резину, застилающую её.

Едва девушки очутились на кровати, как Ира сразу ощутила в своих трусиках гладкую резину пальчиков охранницы. Её собственные руки были по-прежнему скованы за спиной, но ведь оставался свободен для выражения своих чувств язычок, и уж Ириша им в полной мере сумела воспользоваться! Тем более, что охранница сразу помогла пленнице занять удобное для этого положение, и притом, что под полупрозрачной резиновой юбочкой на ней самой даже не оказалось надето трусиков. Девушки с шумными вздохами и стонами стали вылизывать киски друг другу, лёжа в позиции, известной как шестьдесят девять. Ласки с обеих сторон с каждой минутой становились все более бурными. Затянутые в резину руки охранницы продолжали нежно гладить и тискать тело Иришки, а наручники не давали ответить ей своей любовнице тем же, даря упоительное чувство беспомощности. Скрип резиновой одежды, томные вздохи и сладкие стоны становились всё громче и, надо ли говорить о том, что уже скоро обе девушки забились на кровати в сильнейшем оргазме. Потом они обе обмякли и затихли, лёжа на скользкой резиновой простыне, и охранница продолжала нежно обнимать свою пленницу. К Иришке пришло ощущение покоя и полного счастья. Немного отдохнув после бурного финиша, юная охранница встала с кровати и помогла подняться своей не менее юной скованной любовнице и пленнице. Охранница, ни слова не говоря, отвела Иришку по длинному коридору к лифту, и они вместе поднялись на несколько этажей вверх. В лифте, снова невольно оказавшись совсем близко друг к другу, они опять ощутили растущее возбуждение. Чтобы как-то отвлечься, несмотря на взаимное смущение, девушки немного разговорились. Ира узнала, что охранницу зовут Верой, а ведет она её туда, где ей как раз и предстоит жить и работать до освобождения. Комнатка, в которую привела Верочка свою пленницу, язык не поворачивался назвать камерой. Уютная и светлая, в ней, помимо железной кровати, была пара стульев, столик и небольшой шкаф для одежды. Был и телевизор. То, что всё бельё на кровати было из гладкой и сверкающей белоснежной резины, Ирише показалось уже вполне естественным, но всё же приятным фактом. С заметным сожалением освободив пленницу от оков и закрыв снаружи дверь, охранница оставила её одну - обустраиваться на новом месте. Первым делом Ира заглянула в шкаф, надеясь найти себе одежду, ведь на ней были сейчас надеты лишь крохотные тонкие резиновые трусики, и было немного холодновато стоять почти раздетой. Но шкаф оказался пуст, лишь на одной вешалке висел в гордом одиночестве закрытый комбинезон из лоснящегося черного латекса.

- Опять резина? - Ирише уже хотелось немного отдохнуть от своего бесконечного сексуального возбуждения, - Так хотелось надеть что-то обычное, не из резины, а из чего-нибудь более тёплого и уютного! Но не оставаться же мне совершенно раздетой?

Сняв трусики, Иришка с деланно-тяжёлым вздохом сняла с вешалки и стала натягивать на себя этот поскрипывающий тяжёлый чёрный комбинезон, очень тесный, и оттого весьма туго стеснивший её тело своей холодной глянцевой резиной. Пока она со скрипом натягивала на себя холодный тугой латекс, её влагалище уже снова взмокло от похоти.

- Ну, а что тут сделаешь? Ну да, ну, фетишистка я! Да, с недавнего времени меня дико возбуждают прикосновения холодной резины к моему телу, и я это уже прекрасно знаю! - ворчала она, с возбуждённой дрожью протискиваясь всё глубже в упругие объятия резины. Едва успев застегнуть тугую молнию, Ира упала на кровать, лихорадочно гладя и лаская свое тело сквозь восхитительно гладкую резину, так приятно-туго сдавившую её тело. Комбинезон облёк её тело, словно вторая кожа, сверкающая и чёрная. Было приятно ощутить на себе эту новенькую тугую резиновую "кожу", почувствовать, какое упругое и твёрдое стало в ней тело.

- О-о! Как же все эти ощущения от прикосновений резины к телу и тела к резине, это ощущение своего тела сквозь неё, как всё это стало за эти дни мне приятно! - Ириша не сомневалась, что одежда из резины стала для неё сильнейшим сексуальным возбудителем, - Ну к чему с этим бороться, когда этим можно наслаждаться? Это ведь вроде как наказание? А ведь для меня наказание теперь стало наградой, стальные оковы кажутся желанными, а заточение тела в этот леденящий кожу тугой резиновый плен дарит мне неземное наслаждение. Кто бы мог подумать, что всё это может быть мне так приятно?

За дни заключения хорошее и плохое, приятное и неприятное, всё успело перевернуться с ног на голову в Иришкином сознании, но самое главное - ей было теперь плевать на это. Она просто наслаждалась каждым мгновением своего заключения, и едва оргазм прекращал сотрясать её тело, она уже через мгновение была готова снова себя ласкать. Вот и теперь - лишь полное изнеможение прервало цепь оргазмов, Ирина так и уснула на кровати, по-прежнему наглухо затянутая в непроницаемый резиновый комбинезон. Впрочем, она попыталась, уже изнемогая от усталости, открыть его молнию, чтобы раздеться на ночь, но попытки эти оказались безуспешны! Один раз закрывшись, молния почему-то заклинилась насмерть и не открывалась. Последствия этого факта были такими же, какими уже не раз бывали в этой тюрьме, когда она спала с туго стесненным резиновой одеждой телом. Зажатая в упругой непроницаемой резине, Ириша ещё несколько раз просыпалась ночью, чтобы вновь и вновь ласкать себя и опять содрогаться в сладких судорогах. А ближе к утру, ещё сквозь сон, Ирина ощутила смыкающиеся на её запястьях наручники, опять сковывающие ей руки за спиной. И сразу новый холодок возбуждения пробежал по спине и животу. Приоткрыв сонные глаза, она различила в утреннем полумраке склонившуюся к своим ногам Веру, и в следующий миг ощутила холодок металла сомкнувшихся браслетов уже и на ногах. Ириша слабо затрепыхалась в оковах, несмотря на утомление от почти бессонной ночи, возбуждаясь всё больше и больше. Вера тихо легла рядом и стала страстно ласкать и целовать свою беспомощную пленницу. Было заметно, что её возбуждает безраздельная власть над бессильной ей сопротивляться, закованной в наручники подружкой, так же, как Иришу, напротив, возбуждают надетые на ней оковы и эта чужая власть над её беспомощным в стальных оковах телом. Они были в результате такого совпадения интересов идеальной парой! Вера на этот раз ласкала Иришку прямо сквозь тугую резину надетого на неё комбинезона, но той для достижения оргазма оказалось вполне достаточно и этого. Даже напротив, Иришке так показалось гораздо приятней. Она лежала, скованная по рукам и ногам стальными браслетами, вся обтянутая упругой толстой и мягкой резиной и доходящие немного приглушённо сквозь эту туго натянутую гладкую резиновую "кожу" ласки подруги ощущались ею отчего-то особенно остро. Сама же Ира, чтобы отблагодарить желанную подругу, опять воспользовалась языком. Ей приятно было ощущать, как от его малейшего движения выгибается над ней со сладким стоном затянутая в свою скрипящую резиновую униформу юная тюремщица. После бурного финала любовницы расслабленно затихли. Только через полчаса усталые и довольные друг другом, девушки не спеша проследовали в столовую. Впереди шла скованная по рукам и ногам Ириша, следом - её тюремщица и любовница в одном лице. По дороге Ирина узнала от новой подруги, что замок молнии её комбинезона не испорчен, он специально сделан так, что открывается только специальным ключом. Этот тугой резиновый комбинезон ей теперь предстояло носить, постоянно, не снимая его ни днем, ни ночью. На вопрос:

- Когда же его можно будет снять? - Ира получила лаконичный ответ:

- Когда будет предложено надеть что-либо другое, ещё более тугое и тесное.

Для посещения туалета на комбинезоне снизу имелась маленькая вторая молния, достаточная для целей гигиены. Так что Ириша была теперь заперта дважды, во-первых, в самой тюрьме и, во-вторых, внутри своего тесного резинового комбинезона. Ещё Вера предупредила, что переговариваться в столовой запрещено, за нарушение этого запрета заключённых строго наказывают. Помещение столовой было небольшим, а заключённых оказалось совсем немного, не более десятка. Здесь оказались только молодые девушки, и все они были одеты в одинаковые, туго обтягивающие их стройные тела чёрные комбинезоны из сверкающего латекса. Руки девушек тоже были скованы наручниками у них за спиной, как и Иришкины. В столовой находилось также несколько охранников, как девушек, так и молодых парней, все они были в одинаковой резиновой униформе. У девушек резина униформы была желтоватой и полупрозрачной, у парней непрозрачная и оливкового цвета. Они, как только все заключенные сели за столики, освободили своим "подшефным" руки из-за спины, но сковали их спереди. Получив относительную свободу, пленницы, хоть и ограниченно, но все-таки получили возможность пользоваться своими руками и смогли поесть. Для Иришки еда стала ещё одним эротическим аттракционом. Есть с наручниками на руках было неудобно, но это-то и возбуждало! Особенно неудобно было есть по той причине, что наручники на Иришкиных запястьях были строгой модели. Это были стальные браслеты, соединённые не цепочкой, а короткой подвижной перемычкой. Руки в этих наручниках могли относительно друг друга двигаться совсем чуть-чуть, да и то, только в одной плоскости. Такая строгость оков особенно возбуждала! А ещё эта чёрная резина, стягивающая всё тело!! Иришка глотала еду, почти не ощущая её вкуса и снова дрожа от похоти. Вид находящихся рядом девушек, тоже одетых в резину и скованных сверкающими наручниками той же суровой модели, что и надетых на ней самой, только усиливал Иришкины чувства. Она с великим трудом досидела до конца завтрака.

Боже! Скорей бы назад, в камеру! - думала она, - Я же не могу при всех, прямо в столовой, начать ласкать себя! Или упасть в объятия к Верочке!

Но Иришкины мучения только начинались. Никто не собирался вести её назад в камеру. После завтрака заключенных построили в колонну, и повели в мастерскую, где Иришке предстояло осваивать профессию ювелира. Она поняла, что разрядка откладывается, вероятно - надолго, и едва не взвыла! Ведь похоть её уже буквально переполняла!

- Боже! - с ужасом думала Иришка, заходя в мастерскую, - Как же мне ещё целый день терпеть! Я же хочу, хочу, хочу!!!

Она, чуть не хныча от обиды, село на отведённое ей рабочее место. Переговариваться и в мастерской не давали, всем работницам сразу после завтрака вставили в рот кляпы. Пленницы лишь переглядывались, но это мало что им давало для общения. Встать с рабочего места тоже оказалось невозможно, всех приковали ножными цепями к перекладинам под столами. После этого, на время работы наручники всем сняли. Это слегка уменьшило возбуждение, переполнявшее Иришку, и дало ей возможность потерпеть до вечера.

Вечером Вера привела, наконец-то, измученную вконец похотью, снова закованную в наручники пленницу в её комнату.

- Погоди немного, надо кое-что сделать! - подруга отстранила от себя готовую броситься в объятия любовницу. Иришка надеялась, что сейчас они сразу займутся любовью, но неожиданно Вера освободила её руки от наручников. Правда, с видимым сожалением. Велев стоять прямо, она достала из шкафа, и надела узнице поверх комбинезона толстый и тяжелый резиновый корсет, запирающийся на сверкающие металлические пряжки. Когда Верочка зашла за спину и начала там всё туже затягивать шнуровку, Иришке скоро показалось, что она совсем не в силах вздохнуть. Её талия стала на глазах сжиматься и очень быстро сжалась до совершенно неправдоподобного размера, грудь, напротив, гордо приподнялась. Вообще в корсете можно было стоять, лишь сохраняя гордую и царственную осанку. Когда Иришка попыталась привычно ссутулиться, у неё просто ничего не вышло из этого! А ещё стало ясно, что вдохнуть воздух полной грудью в затянутом корсете тоже невозможно!

Мамочки! Я дышать не могу! Совсем не могу!! Я сейчас задохнусь!! - задавленно пискнула Иришка, судорожно пытаясь набрать в лёгкие побольше воздуха.

Но она всё же не задохнулась. Постепенно она приспособилась дышать мелкими неглубокими вздохами. Её фигура теперь напоминала ей самой песочные часы. Осмотрев пленницу, Вера осталась весьма довольна достигнутым результатом.

- Я тебе теперь буду с каждым днём затягивать корсет ещё туже, так что у тебя к освобождению будет сказочная фигура и прекрасная осанка! - сообщила она.

- Сы-пасибо, ты меня очень утешила! - с сарказмом просипела Иришка.

- Да ничего, всегда рада тебе помочь! - весело откликнулась Вера.

От недостатка воздуха у Иришки слегка кружилась голова, рёбра больно сдавливали внутренности, но, когда она ощутила, что Вера снова надевает на неё наручники, она снова испытала растущее сексуальное возбуждение, с таким трудом сдерживавшееся ею весь этот день. Неудивительно, что едва Вера закончила надевать на узницу её оковы, девушки вновь слились в страстных поцелуях, и корсет ничуть не помешал их взаимным ласкам. Лишь поздно ночью арестантка осталась одна, удовлетворенная и обессиленная. В полудрёме она едва услышала, как Вера освободила её руки от тяжёлых стальных браслетов и вышла из камеры. В душе шевельнулось сожаление, что всё закончилось, и Иришка окончательно уснула. Несмотря на туго сжавшую всё её тело влажную резину комбинезона и сдавивший талию корсет, она крепко спала всю ночь и даже хорошо выспалась. Поняла Иришка, что ни разу не просыпалась, только когда пробудилась утром, услышав звук шагов рядом с кроватью и ощутив нежное объятие подруги, склонившейся к ней в заскрипевшей резиной униформе. Сквозь полудрёму Ириша ощутила, как Верочка заводит за спину её руки, как холодный металл с характерным звуком смыкается на её запястьях. И сразу, едва Иришка ощутила свои руки скованными, она пробудилась окончательно, испытывая быстро нарастающее сексуальное возбуждение. Она открыла глаза и увидела свою юную тюремщицу, раскрасневшуюся и уже тяжело дышащую от возбуждения. Их губы слились в страстном поцелуе. И опять из камеры долго доносились сладкие стоны, скрип резины и звон сковывающих Иришу цепей. Ближайший год сулил Иришке ещё немало подобных наслаждений, ведь её любовница так любила её связывать!

Но и Вера тоже была счастлива, впервые в жизни встретив пленницу, столь обожающую свой плен и оковы. Надо сказать, что Вера с детства, несмотря на присущую её внешнему виду женственность отличалась мальчишеским характером. Наверное, ей надо было родиться парнем, а в девичьем теле она оказалась по какой-то роковой ошибке природы. Ей никогда не интересно было играть с другими девочками, ни в детском саду, ни в школе. С раннего детства имея внешность совершенно невинного ангелочка, Вера обладала абсолютно мальчишеским характером, хотя грубой и не была, водила компанию с самыми отпетыми хулиганами, да ещё и была у них часто главным заводилой! Особенно нравилось ей играть с пацанами в войнушки. Больше всего Вера сразу полюбила в этих играх отдельные, вполне определённые моменты. Ведь в процессе игры можно было брать, кроме всего прочего, пленных, допрашивать их и вот этот-то процесс почему-то немедленно, с первого раза, необычно понравился Вере. Её сердечко волновала возможность получить безраздельную власть над своим пленником. Под видом игры она непременно связывала пленникам руки, несмотря на их слабые возражения. Особенно ей понравилось связывать им руки за спиной. Потом беспомощную жертву можно было обыскать, попутно пощупав за интересные места. Этот процесс всегда заставлял её сердце биться особенно учащенно. Мальчишки при "обыске" брыкались и тогда Верочка начала связывать своим пленникам ещё и ноги. Ей нравилось измываться над своими беспомощными пленниками, крепко и надёжно ею связанными и полностью находящимися в её власти. Пока Вера была маленькой, она вполне довольствовалась своими играми с пацанами, с наслаждением безнаказанно ощупывая и щекоча их в качестве пытки, но, когда ей стукнуло четырнадцать лет, она ощутила, что ей становится мало этих игр. Хотелось чего-то ещё, сладкого и запретного, о чём было страшно думать. Она к этому сроку уже приобрела в деле связывания своих жертв необычайную сноровку и, мгновенно скрутив руки за спину очередному пленнику, могла потом бесконечно накручивать на своего узника многочисленные петли и хитрые узлы, пока не кончались все запасы веревки. Опутанный по рукам и ногам верёвкой пленный лишался вообще всяческой возможности двигаться. Вид беспомощных связанных мальчишек доставлял ей несомненное наслаждение, всегда вызывая странное и приятное щекочущее ощущение в животе. Но грубоватые мальчишки постепенно выросли и надоели ей, да и играть в детские игры с возрастом они хотели с Верой всё меньше. Парни начали всё явственней интересоваться женскими прелестями своего "боевого командира", а той эта сторона взаимоотношений пока совсем была неинтересна. Понемногу Вера отошла от прежней компании и поневоле стала больше общаться с девочками. Ей, вполне естественно, захотелось вовлечь в свои игры и их, но удалось ей это всего пару раз. Правда, впечатления от этих разов хватило, чтобы понять, что связанные девочки выглядят гораздо приятней, трогательней и беспомощнее, чем парни, а связывать их благодаря гибкости девичьего тела можно гораздо изощренней, чем парней. И Вера, соответственно, ощущала гораздо более острое наслаждение от процесса связывания подружек и от их последующего вида. К Вериному сожалению, подружки не разделяли её восторга от подобных игр и отказались продолжать аналогичные опыты и далее. У неё в результате остались только сладкие воспоминания юности, и растущее с каждым годом желание непременно найти для себя возможность продолжения своих детских развлечений. Несмотря на хулиганский характер, Вера неплохо училась и, окончив школу, смогла поступить в институт на юридический факультет. Сделала она это не без умысла, уже заранее мечтая после института пойти работать в тюрьму или милицию.

- Там мне дадут наручники, и я буду целыми днями их надевать на арестованных, будет их там связывать! - мечтала она.

Наручники ей сразу очень понравились, ведь ими можно было лишить человека свободы куда быстрее, чем с помощью верёвки!

- А как пользоваться удобно! - искренне восхищалась Верочка, когда к ней в руки впервые случайно попали наручники, - Клац-клац, и пленник уже надёжно скован стальными оковами. Секундное дело! А ключик только у меня и без него освободить руки невозможно. Не то, что верёвка, которую легко перережет пленнику любой человек! Как здорово, вся власть над пленником только у обладателя ключа от наручников!

Правда, очень быстро Вера выяснила, что арестованных в тюрьмах обычно не связывают, и наручники на них надевают весьма нечасто. Даже в милиции, где вроде наручниками пользуются чаще, ей ничего особо интересного не светило. Ведь арестами занимаются в основном оперативники-мужчины, а ей там, скорее всего, придётся возиться с бумажками или с компьютером. Но Вера продолжила учёбу, наверное, больше по инерции. Правда, за время учёбы Вера смогла собрать большую коллекцию наручников разнообразных конструкций, кандалов и прочего подобного инвентаря, став настоящим знатоком в этой области. Она перемерила, и с большим наслаждением, эту свою коллекцию на всех своих друзей и подружек, но большинству из них эти игрушки быстро надоели. Темой её дипломной работы, естественно, стало применение наручников в милицейской практике, существующие виды наручников и их конструктивные особенности. Она с блеском защитилась, и экзаменационная комиссия отметила глубокое знание предмета выпускницей и большую аналитическую работу, проделанную при подготовке материалов к дипломной работе. И вот, диплом в кармане! Что дальше? И всё же, кто ищет, тот найдет. Было очевидно, что внимание юной студенточки к наручникам и прочим подобным предметам лишения человека подвижности было хорошо заметно окружающим. И её интерес заметили те, кому были нужны девушки с подобными увлечениями. Уже на второй вечер после выпускного вечера раздался телефонный звонок. Веру пригласили в солидную фирму и, недолго побеседовав, предложили интересную работу. Узнав, что это за работа, девушка согласилась, не задумываясь! Так она и попала на службу в эту необычную тюрьму. Ей сразу очень понравилось здесь, ведь по местным правилам все заключённые постоянно были как-нибудь связаны. О таком она уже и не мечтала! Ведь здесь тюремным надзирателям приходилось постоянно заниматься надеванием всяческого бондажного инвентаря на своих подопечных. Заключённые были почти всегда, либо скованы наручниками, либо как-то ещё лишены свободы хитроумными предметами надетой на них резиновой одежды. Вера с большим энтузиазмом занялась этой, сразу полюбившейся ей работой. Она теперь была почти счастлива. Ещё бы! Занималась делом, от которого сама получала физическое наслаждение, а ей ещё за это и зарплату платили! А вот резиновая одежда, которую должны были носить все, без исключения, обитатели тюрьмы, в том числе и надзиратели, поначалу Вере не очень понравилась. И если упаковывать пленников в резиновые тенёта ей было интересно, то ходить целыми днями в холодной скользкой резине самой ей поначалу показалось не слишком привлекательной идеей. Надевала она в свой первый рабочий день холодную и скользкую, словно лягушачья кожа, униформу с некоторым брезгливым содроганием. Впрочем, резина быстро согрелась на теле, и уже через пару часов нахождения в ней Верочка ощутила, что привыкла к обтягивающей её тело гладкой резине, а скоро, увлечённая работой, и вовсе почти перестала её замечать. А приблизительно через неделю работы Вера вдруг поняла, что не просто привыкла к своей необычной одежде, что ей уже стало приятно ощущать эту эластичную преграду, эту тяжёлую и непроницаемую резину, так надёжно отделяющую её тело от окружающего мира и так сексуально похрустывающую при любых движениях. Приятные чувства абсолютной защищённости и сексуальной привлекательности, которые дарила ей резиновая униформа, оказались хорошим чувственным дополнением к наслаждению, испытываемому Верой от работы с наручниками и прочим бондажным инструментарием. Одновременно она почувствовала, что ей хочется чего-то ещё, в душе оставалась какая-то незавершённость, не хватало разрядки. А тут, как раз, ей попалась в руки Ириша, и всё сразу встало на свои места.

За неделю тюремный режим стал для Иришки уже немного привычен. Теперь Вера на ночь снимала с неё корсет и надевала только утром. Она выполняла своё обещание и затягивала шнуровку всё туже. Но Ириша уже приспособилась дышать и ходить в этом тугом резиновом каркасе, и он ей почти не мешал. Ещё она научилась говорить, почти не шевеля губами. Так изредка общались во время обеда между собой узницы этой тюрьмы. Но у Иришки опыта в этом было всё же мало и, почти сразу её на запретных разговорах поймали. Она только и успела, что узнать имя своей ближайшей соседки и начать той рассказывать, за что она сама сидит. И не заметила, как сбоку подошёл охранник. Вечером после работы Иришке сообщили, что за запрещенные разговоры её ожидает двухнедельное заточение в карцере. Незнакомые охранники отвели девушку туда сразу после ужина. Карцер оказался обычной комнатой без мебели, с покрытым линолеумом полом. Здесь узница была освобождена от тугого корсета и своего тесного резинового комбинезона, к которому её тело уже почти привыкло.

- Словно кожу с тела содрали! - буркнула Иришка, ёжась от непривычно холодного воздуха, коснувшегося её голого тела. Ей подали длинные черные резиновые перчатки.

- Одевай! - коротко приказал тот охранник, что выглядел постарше.

Иришка была совсем не против того, чтобы снова надеть на себя что-нибудь резиновое. Она охотно сунула руку в скрипящие недра длинной перчатки. Перчатка оказалась внутри влажной и скользкой, видимо покрытой какой-то смазкой. Благодаря смазке поверхность резины хорошо скользила по телу и сразу плотно смыкалась с кожей. Ириша с усилием натянула на себя скрывшую её руку по самое плечо лоснящуюся резину. Сначала одну перчатку, затем и вторую.

О-у! А приятненькие перчаточки! - отметила Иришка, - Такое наказание я с удовольствием приму! Только в чём здесь наказание-то? Одно удовольствие! Или это ещё не всё?

В непроницаемых обтягивающих перчатках собственные руки сразу стали казаться ей чужими. Когда она опустила руки, и они невольно коснулись тела, оно тоже показалось сквозь толстую резину перчаток незнакомым и чужим. Это ощущение невольно возбуждало, знакомая волна холода прошла вниз по её животу и Ира задрожала. Она непроизвольно погладила свои бёдра затянутыми в резину руками. Но это и в самом деле оказалось далеко не всё, что предстояло вынести Иришке.

- Да, вот теперь, похоже, начинается неприятная часть наказания! - подумала Иришка. К её ногам охранники подвесили на ремне какой-то резиновый мешочек, гибкие трубки от которого бесцеремонно ввели в её анус и мочеиспускательный канал.

- Ой! Больно же!! - Ириша ойкнула, это было и в самом деле больно. И не совсем приятно! В это время один тюремщик поднял и подал ей лежавший на полу у стены узкий тяжёлый резиновый чехол.

- Ну что стоишь? Давай-ка, теперь живо сюда забирайся! - приказал он. Резина чехла тоже была изнутри чем-то смазана, благодаря чему его оказалось нетрудно натянуть на себя. Довольно широкий сверху, чехол постепенно сужался к нижнему закрытому концу. Иришка просунула в него до самого конца, к слову, совсем узкого, обе свои ноги и, поневоле встав на колени, расправила влажную резину на теле. Натянув её до подмышек, Ириша обнаружила, что оказалась в узком и тесном резиновом мешке, туго облепившем всё тело и грудь своей холодной влажной резиной. Благодаря смазке Ириша быстро справилась со своим заданием.

- О-о! А вот это мне снова нравится! О-о-о! Как приятно сжало моё тело в этом узком мешке! И как сексуально я в нём выгляжу! - отметила она.

Резина в нижней части мешка упруго сдавила ей ноги по их всей длине и превратила в монолит, наподобие русалочьего хвоста. Ещё было похоже, что на Иришке надето узкое и длинное бальное платье с открытыми плечами. Только снизу оно было совсем узкое и закрывало полностью ступни, находящиеся в закрытом закругленном конце.

- Эдакий гибрид, платье-мешок! - констатировала Иришка. Теперь она не могла ходить, ноги и ступни были туго сжаты вместе упругой резиной. Ира сидела на полу и ждала, что же будет дальше. Один из охранников снял с пояса тяжелые наручники с широкими овальными браслетами, соединёнными короткой подвижной перемычкой. Браслеты были гораздо шире и массивней, чем у наручников, которые надевала ей Вера. Он склонился к пленнице, и тщательно сковал Иришкины руки у неё за спиной. Ощутив массивный холод гладкого металла на своих запястьях, узница почувствовала новую волну возбуждения, влагалище немедленно всё затрепетало и стало влажным. Благодаря ширине гладких округлых браслетов, наручники не впивались в тело и показались Ирише очень "комфортабельными", если можно такое сказать о наручниках. Между тем, и это было ещё не всё. На тело узницы сверху надели ещё один тесный мешок из влажной скрипучей резины, убрав под него её скованные руки и туго затянув его горловину ей на талии. Голову Ирише при этом просунули в узкое отверстие в верхней части мешка. В результате голова оказалась в тесном резиновом капюшоне, оставившем открытым лишь лицо пленницы.

О-о-о! Я сейчас кончу! О-о-о! Давно я так сильно не возбуждалась! О-о-о! - Иришка сдержанно застонала от наслаждения.

Вся сжатая холодной и влажной резиной, с тяжелыми наручниками на запястьях, она уже невольно содрогалась от возбуждения, смазка просто переполняла её пульсирующее влагалище. Её тело превратилось теперь в тугой лоснящийся чёрный кокон из толстой и мягкой резины. Но, похоже, тюремщикам всё ещё было мало. Они надели Иришке широкий ошейник, не позволяющий опустить голову и, опутали всё тело поверх мешка холодной блестящей цепью, ещё более ограничившей все её движения. Блестящие замки в нескольких местах надёжно замкнули цепь на теле пленницы. Глухое ощущение надёжно сжимающих тело холодных цепей сквозь облепившую тело толстую резину ещё сильнее наэлектризовало пленницу, она уже вся трепетала. Очень кстати, её оставили наконец-то одну, беспомощно лежащей на полу, перед уходом сообщив, что снимут всё надетое на Иришку только через неделю. Иришка уже сейчас ощущала, как её кожа становится единым целым с плотно облепившей всё тело тугой резиной мешка. Она попыталась подвигаться, но в плотном плену резины и стали, это было трудно, почти невозможно. Тюремщики постарались и упаковали её на совесть! Стало страшно до жути, но одновременно и возбуждение достигло критического уровня. Едва она беспомощно задергалась в своём тугом резиновом коконе, оплетённом сверкающими цепями, как немедленно содрогнулась в оргазме. Затем она расслабилась и подумала:

- Это что же получается? Мне не снять перчатки, поскольку сверху надеты наручники. Эти наручники теперь тоже невозможно снять, потому что они скрыты под резиной, плотно стягивающей меня с головы до пят. А резину нельзя с меня снять из-за опутывающих тело цепей! А цепи на замках и ключ неизвестно где. А если ключ потеряют? Я что, на всю жизнь останусь в таком виде? Вообще заманчиво, но это же ужасно! - она даже испугалась такой перспективы, - Меня же невозможно будет достать из этого многослойного плена! Боже, как же меня надёжно упаковали на сей раз! О-о! Ну вот! Я снова хочу!! Да как тут не захотеть, когда столько всего приятного на мне надето? О-о-о! - Иришка снова начала сладострастно извиваться в скрипящей резине.

Эта неделя была для пленницы одновременно, и кошмарной и сладостной. Почти полная вынужденная неподвижность, от которой ломило всё тело, жаркая скрипучая резина, сжавшая со всех сторон зудящую от пота кожу. Оправляться пришлось в резиновый мешок через трубочки. Ириша поначалу стеснялась это делать и сдерживалась, сколько могла, но природа взяла своё. Пришлось пользоваться тем, что есть. Удивительно, но и эти действия доставили ей странное наслаждение. Неделя всё тянулась и казалась бесконечной. Время от времени Ирина каталась по полу, чтобы разогнать по телу застоявшуюся кровь и уменьшить зуд кожи. При каждом её движении мокрая от пота прилипшая к коже резина оглушительно хрустела и шелестела. Ирина от одних только этих звуков уже невольно возбуждалась, снова и снова потом содрогаясь в уже изнурительных, но таких упоительных оргазмах. Её каждый день кормили и поили охранники, временами она даже засыпала. Если конечно можно назвать сном состояние бредового полузабытья, в которое она иногда впадала, лежа на твёрдом полу со стянутым тугой резиной и жёсткими цепями телом. К концу первой недели Иришка была измучена до предела. Она сильно исхудала и совсем обессилела. Но всё равно она где-то в глубине души наслаждалась своим нынешним наказанием. Если бы ей предложили всё повторить, она без колебаний согласилась бы! Наконец настал день, когда Иру извлекли из мокрой и жаркой резиновой темницы. Но наказание на этом не закончилось. Оставалась ещё одна неделя наказания. Но в мешке Ириша, пожалуй, не дожила бы до конца заключения. Сил уже совсем не оставалось. Вероятно, за её состоянием внимательно наблюдали и, поняв, что силы узницы на исходе, смягчили режим. Её оставили в перчатках, наручники тоже не стали снимать. Ещё неделю девушке пришлось провести в карцере в таком виде. На ноги ей теперь надели длинные, до паха, блестящие чулки из толстой резины. Прохладная резина приятно освежила своим прикосновением кожу, идеально обтянув Иришкины ноги. В этих чулках уже и свои ноги, как до этого в перчатках руки, Ириша стала ощущать чужими.

- А рук своих я уже давно совсем не ощущаю! - отрешённо подумала она. Ещё ей надели на бёдра короткую тугую юбку, тоже из чёрной резины, крепко сдавившую ей попу и талию. Довершил её наряд тесный резиновый топ, туго сдавивший грудь. Процесс облачения в прохладную резину был приятен Иришке, но даже думать у неё уже не было сил. Она осталась внешне почти безучастной к своему переодеванию. Но это не помешало ей снова ощутить в себе растущее возбуждение. Но даже рассердиться на себя за это не было уже сил. Все две недели приходилось из-за наручников спать всю ночь на животе, изредка поворачиваясь ненадолго на бок, но после платья-мешка нынешнее состояние казалось почти свободой. На ноги Иришке надели точно такие же, как на руках, массивные стальные браслеты, оставив в них до окончания заключения в карцере. Ножные браслеты были тоже без цепи, соединённые подвижной перемычкой и в них невозможно было ходить, но Иришку как раз и возбуждала их сплотившая вместе её лодыжки тяжелая сталь. Ещё ей теперь по вечерам стягивали вместе широким мягким ремнём локти, и каждый раз всё сильней, пока они к концу недели не стали соприкасаться у неё за спиной. По утрам ремень снимали, только этим и отличался день от ночи. Странно, но эта процедура её подготовки ко сну страшно заводила пленницу. Ощущение туго стягивающего локти ремня отзывались в животе Иришки щекочущим сквознячком. Когда тюремщики выходили, она обычно уже вся дрожала, лежа на полу, на животе со скованными руками и ногами. Она опять раз за разом доводила себя ночью до оргазма, бессильно трепыхаясь в своих оковах. Правда, делала это реже, чем во время заключения в резиновом мешке и даже немного отдохнула и чуть выспалась за вторую неделю наказания. Наконец срок наказания истёк, и охранники сняли с неё оковы и всю надетую на ней резину. К занемевшим рукам медленно возвращалась чувствительность, их стало покалывать, словно иголками. Ходить после всех своих мучений Ириша самостоятельно почти не могла, ноги дрожали и подгибались. Её под руки отвели в изолятор, где уже знакомая резиновая медсестра тщательно вымыла ее. Этот процесс слегка возбудил Ирину и придал немного сил. Потом пришел охранник и, только начавшие обретать чувствительность, руки девушки были снова помещены в тяжелые наручники за спиной. На сей раз, ещё и её локти сковали второй парой браслетов, сведя их для этого вместе. Ирише пришлось при этом выдвинуть свою невольно напрягшуюся обнаженную грудь далеко вперед, максимально отодвинув назад плечи. В такой горделивой позе она и прошла, поддерживаемая с двух сторон охранниками, по знакомым коридорам и внезапно попала в уже знакомый ей фургон. Только тут она догадалась, что её снова собираются куда-то везти, но спросить ничего уже не успела. Ведь её рот ещё на пороге фургона был закрыт кляпом, а сама она была быстро помещена на такое уже знакомое ей холодное резиновое кресло, где тоже знакомый ей по первому путешествию охранник снова накрыл её тяжёлым резиновым покрывалом и туго зашнуровал. На сей раз, когда всё было ей так знакомо, леденящая тело резина, снова медленно и неотвратимо стянувшая её тело, доставила Иришке гораздо большее наслаждение, чем во время первой поездки. В тюрьме она уже не раз с тоской, как о первой любви, вспоминала о своем первом пленении в машине и связанном с ним оргазме. Воспоминания эти были хоть и сладостными, но успели немного потускнеть. Ира была их просто счастлива обновить. Теперь она получала гораздо больше удовольствия, чем в первый раз. За время пребывания в тюрьме, после всего, что с ней там делали, у Ирины незаметно куда-то исчезло чувство стыда. Да и сил на стыд сейчас просто не было! Она сама теперь удивлялась своему поведению. Из стеснительной закомплексованой девочки она как-то неприметно для себя, за месяц с небольшим, постепенно превратилась в нахальную самоуверенную самку, хорошо знающую, что ей нужно. Она сейчас уже нисколько не стеснялась охранника и откровенно наслаждалась ощущением всё туже сжимающего её тело холодного резинового полотнища, прикосновениями его обжигающей скользкой поверхности ко вмиг затвердевшим соскам её напряженной груди. Уже за то время, пока охранник зашнуровывал и затягивал вокруг нее гладкую резину, Иришка не просто дико возбудилась, но и самым бессовестным образом кончила прямо на его глазах, с мычанием и сладкими стонами, мелко суча от наслаждения стянутыми резиной ногами. И потом, пока машина ехала куда-то в неизвестность, узница всё время продолжала биться и ворочаться под туго сжавшим её гладким холодным полотнищем, до приезда ещё пару раз успев насладиться оргазмом, вновь оповещая об этом охранника счастливыми и громкими, несмотря на кляп во рту, стонами.

В новом месте узницу сразу провели на медосмотр. Из разговора охраны она поняла, что её доставили в реабилитационный центр, где она должна оправиться после заточения в карцере. Сильно переутомившейся себя Иришка не считала, но была рада поводу, благодаря которому её ещё раз покатали на машине туго зашнурованной в холодную резину. Из одежды на ней по-прежнему были только сковывающие её запястья и локти наручники, но Иришка теперь не испытывала от этого никакого смущения, гордо шествуя по коридору медкабинет. А ведь ещё месяц назад, находясь в таком положении, она бы со стыда сгорела! Уже другая медсестра, только в белом блестящем резиновом платьице с голубой отделкой и длинных голубых перчатках, тщательно осмотрела и прослушала её. Она даже не стала при этом снимать с пациентки наручники, только вынула ей кляп изо рта. Медсестра, привычно делая своё дело, попутно объясняла Ирине, что все правила поведения на новом месте определяются директором реабилитационного центра, поскольку это не тюрьма.

- Именно поэтому здесь нет определенных общих правил, - продолжала она, - единственное общее правило, это то, что каждому арестанту надо делать всё так, как определил ему лично директор центра и врачи. Именно это и надо делать, не оглядываясь на то, что делают другие заключенные. Впрочем, - добавила медсестра, - заключённые здесь почти не видят друг друга. При хорошем послушании возможны некоторые поблажки и смягчение режима.

Закончив осмотр, медсестра провела Иришку в тесную душевую кабинку и стала там мыть. Поскольку на узнице по-прежнему было надето двое наручников, во время этого процесса её напряженно выставленная вперед обнаженная грудь всё время невольно упиралась в туго обтянутое белоснежным гладким латексом тело медсестры и терлась об его скользкую скрипящую поверхность. И опять Ира ощутила растущее возбуждение. Она задвигала плечами и намеренно стала раз за разом проводить своими сосками по гладкой и мокрой резине платья медсестры, сладко постанывая при этом. Ведь каждое такое прикосновение отзывалось холодным ветерком в её животе. Медсестра, видя растущее возбуждение трущейся об неё пациентки, тоже раскраснелась. Ей явно нравилось таким способом мыть свою пленницу, настолько беспомощную и так безжалостно скованную. Скоро её рука в гладкой голубой резине откровенно затеребила Иришке отвердевшие соски напряженной груди, потом погладила ей животик и, наконец, как бы случайно, скользнула к ней в промежность. Иришка вся содрогнулась и часто задышала, продолжая всё громче сладко постанывать. Её киска была совсем скользкой от воды и выделившегося изнутри сока. Медсестра поняла, что её пациентка почти "созрела". И в следующее мгновение Ириша оказалась в крепких и влажных объятиях своей очередной "мучительницы", туго затянутой в такую восхитительно прохладную, такую мокрую и скользкую и так сексуально скрипящую резину, их губы крепко сомкнулись в страстном поцелуе. Теперь медсестра уже намеренно ласкала рукой в гладкой резиновой перчатке Иришкин клитор, открыто упиваясь своей властью над содрогающимся от наслаждения беспомощным телом, которое она прижимала к своей груди, туго обтянутой мокрой белой резиной. Не прошло и минуты, а Ирина уже забилась в оргазме. Затем она сползла по стене на враз ослабших ногах на пол, и её лицо как будто случайно оказались как раз на уровне гладко обтянутых белой резиной бедер медсестры. Коротенькое резиновое платье у той как раз, будто нечаянно, с шелестом слегка приподнялось, обнажив её чисто выбритую аппетитную киску, медсестра при этом ещё и весьма красноречиво раздвинула ноги. Ирише и так ничего не надо было объяснять и, уж тем более - её ни о чём не надо было просить. Она с наслаждением лизнула совсем мокрую от любовного сока киску медсестры, потом ещё и ещё раз, умело нащупывая кончиком языка набухшую горошинку клитора. Сестричка сразу сладко застонала и прижала голову пленницы руками к своему животику. Иришка получала огромное наслаждение от одного только вида этой затянутой в белый латекс медсестры, содрогающейся при каждом движении язычка беспомощной своей узницы. Занятие было уже знакомое и приятное, ведь ещё в любовных утехах с Верой Иришка обрела немалый опыт в подобных играх. Было как-то необычно, оставаясь совершенно беспомощной в своих стальных оковах, одновременно властвовать над телом своей тюремщицы с помощью одного только язычка. Скоро медсестра содрогнулась в оргазме, громко крича от наслаждения, затем затихла и сползла по стене на пол к своей подопечной. Девушки медленно пришли в себя. Отдышавшись, медсестра встала сама и, выключив воду, помогла встать с мокрого кафеля своей пленнице.

Закончив развлекаться с Иришкой в душе, сестра, наконец, сняла с неё наручники, заметив при этом:

- Вот видишь, оказывается, ты и сама знаешь, как можно облегчить свою жизнь! Запомни, меня зовут Наташа. Надеюсь, мы будем дружить. А теперь надевай это! Она подала Ире тяжелый корсет из лоснящейся черной резины. Точно такой корсет Ириша носила и в тюрьме. Когда она застегнула все пряжки, медсестра подошла сзади и туго затянула шнуровку. Дышать снова стало трудно, толстая гладкая резина сдавила ребра и талию, заставляя держаться очень прямо и горделиво. По мере сжатия тела корсетом Ира снова ощутила растущее возбуждение. На голом теле корсет было носить, несомненно, легче, чем поверх тугого комбинезона, но его давление и возбуждало теперь гораздо больше.

- Будешь носить каждый день с утра до вечера. Снимешь до отбоя, будешь наказана, - сообщила медсестра, - И ещё, тебе больше будут к лицу светлые волосы, садись, перекрашу! - Наташа усадила девушку на кресло в углу и сноровисто занялась осветлением Иришкиных волос. Нанеся на них необходимые химикаты, она надела ей на голову тугой резиновый шлем, оставивший открытым лишь лицо.

- Ну, вот! Через полчаса будешь блондинкой!

Пока она крутилась вокруг, её затянутое белой гладкой резиной тело не раз, как бы невольно, касалось Иришки. Надо заметить, что обе девушки, несмотря на только что испытанный оргазм, всё ещё были изрядно возбуждены. Сказать, что прикосновения обтянутого скользкой резиной тела медсестры были Иришке приятны, было бы то же самое, что ничего не сказать. Они будоражили её сверх всякой меры, заставляя каждый раз невольно содрогаться от наслаждения. И медсестра, похоже, прекрасно об этом знала и тёрлась о свою пленницу намеренно. Сквозь эту скользкую холодную резину при каждом таком прикосновении явственно ощущалось горячее налитое тело и, когда, надевая шлем, медсестра склонилась к узнице, та не выдержав возбуждения, поцеловала её в губы. Разумеется, Наташа тоже была совсем не против того, чтобы продолжить любовные игры, ведь всё равно у них было полчаса свободного времени, пока красились Иришкины волосы. Девушки провели это время очень плодотворно, со сладкими стонами сплетясь в нежных объятиях на застеленной большой ярко-оранжевой резиновой простынёй медицинской кушетке, где успели ещё пару раз довести друг друга до оргазма. Притом даже первый раз Иришка ничего конкретного не планировала, они просто целовались и ласкали друг друга, но как-то незаметно увлеклись и перешли к таким активным действиям, что обе внезапно достигли финиша. А уж второй...

- Всё, хватит! У меня больше нет сил! Не-ту сил! - Обессиленная Иришка откинулась на спину и расслабленно распласталась на кушетке, твёрдо решив закончить на сегодня все любовные игры. Но не тут-то было! Уже через пару минут лежавшая рядом Наташа тихонько встала и склонилась над своей "пациенткой".

- Бедненькая! Совсем ты у меня устала!! Сейчас, сейчас ты отдохнёшь у мамочки! - засюсюкала вдруг Наташа над ней, как над маленькой. И в следующее мгновение Иришка ощутила, как медсестра словно младенца, ловко и сноровисто пеленает её. Пеленает в ту самую тонкую и упругую резиновую простыню, что была под ней расстелена на кушетке.

- Оу! Это для меня что-то новое! Как это приятно, лежать вот так, словно большой младенец, пеленаемый такой заботливой мамой! Мамой в таком вот красивом резиновом белом халатике. О-о! Особенно когда ловкие и нежные руки пеленают тебя в такой восхитительно гладкий прохладный латекс! О-о-о! - Ириша ещё немного полежала, расслабившись, наслаждаясь ощущением смыкающейся вокруг неё гладкой резины. По мере того, как широкая резиновая простыня всё туже упеленывала её тело, делая его всё более и более беспомощным, она ощутила новую волну охватывающего её сексуального возбуждения.

- Эй! Стоп! Я же не хотела снова возбуждаться! Снова заниматься любовными играми? У меня же на это сил нет! - Ира слабо и весьма запоздало попыталась оказать медсестре сопротивление, но сразу поняла, что сопротивляться уже слишком поздно. Да и не хочется ей уже по настоящему освобождаться из этого нового, какого-то ласкового и уютного, упругого резинового плена! Медсестра успела завершить свою работу, и теперь Иришкино тело по всей его длине было туго спелёнато холодным скользким латексом. Ноги были плотно стянуты вместе, руки туго прибинтованы эластичной резиной к бокам. Всё, как полагается, когда пеленают грудных детей! Только здесь "дитём" была взрослая, и весьма сексуально возбуждённая девушка, а "пелёнка" была из непроницаемой гладкой резины!

- О-о-о! Но как же это мне приятно - снова оказаться беспомощной пленницей! Снова всю меня сжимает эта упругая гладкая резина. Как же мне это нравится-то! О-о!! - столь внезапно для себя превратившись в абсолютно беспомощный ярко-оранжевый резиновый кулёк, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, Ириша сладострастно заворочалась в восхитительно поскрипывающей вокруг неё резине, нежно стянувшей всё тело и, ощутила растущий приступ возбуждения. На это явно и рассчитывала коварная медсестра.

- Ну что, моя маленькая? Соскучилась уже? - засюсюкала она, - Не плачь, маленькая, сейчас мама тебе сисю даст! - Она стала гладить и ласкать Иришкино тело, отчётливо проступающее сквозь стянувший его блестящий оранжевый латекс. Затем прижала тугой резиновый свёрток к себе и сунула Иришке в рот свою немаленькую мягкую грудь, туго обтянутую скользкой белой резиной.

- Да что же я делаю? Мамочки! Но как же мне хорошо-то! О-о! - Иришка инстинктивно приоткрыла рот, она прямо сквозь гладкую резиновую преграду платья стала посасывать и лизать выпирающий твёрдый сосок, ощущая в себе растущее возбуждение. Медсестра тоже сладко постанывала, ей явно доставляло огромное наслаждение изображать "кормящую маму". И несомненно, ей очень нравился беспомощный, крепко-накрепко спелёнатый скользкой резиновой пелёнкой "младенчик". И очень скоро вместо туго затянутой в белую резину пышной груди в пределах досягаемости язычка пленницы снова оказалась влажная киска медсестры. Иришка к этому моменту уже конвульсивно содрогалась, почти достигнув оргазма в своём тугом, сексуально шелестящем при каждом движении свёртке из лоснящейся ярко-оранжевой резины. Впрочем, она не забывала обрабатывать язычком и клитор подружки. Так что очень скоро обе подруги насладились бурным финалом, третьим за последний час. Теперь они обе утомились, да и остатки краски пора было смывать с волос. Если бы не это, Иришка так и уснула бы в этом уютном резиновом свёртке, она чувствовала себя в своих резиновых пелёнках очень комфортабельно, и ей совсем не хотелось покидать эту мягкую, нагревшуюся и тихо шелестящую при её движениях оранжевую резину. Да и Наташа очень неохотно распеленала свою пленницу, было заметно, что она, несмотря на утомление, ещё не наигралась в "маму и дитя", что явно обещало скорое продолжение игры. Выпроваживая новоявленную блондинку из кабинета, медсестра игриво ей шепнула:

- До встречи - завтра! Агу-агу! - и многозначительно подмигнула.

- Ага-ага! До завтра! - вяло откликнулась совсем обессиленная Иришка, выходя из кабинета. За дверьми её уже ждал охранник. Он молча проводил узницу в её комнату. Одежды там не оказалось, лишь голая кровать, стул, столик и телевизор. Пришлось Иришке коротать вечер у телевизора, сидя в одном корсете. Удивительно, но она уже совсем не стеснялась, когда незнакомые мужчины видели обнажёнными её интимные местечки.

- Кто бы мог такое обо мне подумать чуть больше месяца назад! - недоумевала Иришка, - Впрочем, в этой странной тюрьме, похоже, все быстро отвыкают от самого понятия стыда. После того, что со мной здесь делали в течении этого месяца, я теперь вообще не способна ощутить стыд. Странно это осознавать, но это факт!

К отбою охранник принес ей подушку в наволочке из блестящей синей резины и такой же блестящий длинный черный резиновый мешок с молнией по всей его длине. Парень помог арестантке снять корсет и велел забраться внутрь холодного узкого мешка, который он предварительно разложил на кровати. Иришка решительно, как в холодную воду, нырнула в недра гладкой холодной резины. Она лишь тихо пискнула от прикосновения леденящей резины к груди, когда охранник сомкнул над ней края с молнией. Затем он застегнул эту молнию снаружи. Мешок совсем легонько сжал Иришкин стан со всех сторон, прижав руки к бедрам и стянув вместе ноги, но после тесного корсета и особенно платья-мешка в карцере он казался почти свободным. Это был почти курорт по сравнению с тюрьмой, и этот курорт показался очень приятным!

- Вау! Как славно лежать, расслабившись, в этой прохладной резине, нежно сжимающей тело! Можно от всего отдохнуть, наконец-то! Главное, не возбуждаться! Хотя, это-то как раз так трудно... Да что там трудно, это же просто невозможно! И, похоже, что я снова уже возбуждена! - Ириша ощущала, как толстая холодная резина мешка медленно-медленно нагревается от её разгорячённого тела, становясь всё более мягкой и уютной, и от этого ещё больше её возбуждая своими ласковыми гладкими объятьями. Возбуждало и то, что выбраться самостоятельно из этого мешка было невозможно, узкая горловина тесно сомкнулась вокруг шеи девушки. Да и пошевелиться в этом довольно узком мешке было всё же достаточно затруднительно. На его внутренней поверхности по бокам было приклеены два узких и глубоких резиновых кармана, куда охранник заботливо поместил руки пленницы. Руки вошли в эти узкие карманы с небольшим усилием по самые подмышки, и их там легонько сжало резиной по всей длине. Так что теперь, когда охранник застегнул мешок на молнию, Иришкины руки оказались лежащими отдельно от её тела в этих карманах, при этом оказались плотно припечатанными упругой резиной к её бокам. И вынуть руки из этих узких резиновых карманов в застёгнутом мешке было теперь абсолютно невозможно, как ни пыталась Иришка. Вероятно, так и было задумано для пущей неволи обитательницы мешка. И она теперь не могла коснуться руками не только своего собственного тела, но даже просто пошевелить ими внутри своего импровизированного спальника. А ведь пошевелить руками хотелось, очень хотелось! Руки сами собой стремились к пылающей от похоти киске, поласкать и тем достичь быстрой разрядки! Но глухая резиновая преграда их не пускала! Но именно это неудобство ещё больше будоражило пленницу. Охранник уложил Иришку удобней и, выключив свет, вышел. Ириша за время своего заключения уже не раз ночевала в гораздо более экстремальных условиях, тем не менее, получая от этого удовольствие. А здесь как-то особенно ласково окружившая гладкими, и совсем не тугими объятиями её тело со всех сторон похрустывающая прохладная резина мешка действовала на пленницу так возбуждающе! Только вот пленённые резиной руки.... Иришка непроизвольно и весьма сладострастно заворочалась в своем резиновом спальнике, всем телом ощущая его почти нежный, но всё же неотвратимый плен. Хотя резина мешка была очень толстой и упругой, ощущения были другими. Резина не сжимала тело так сильно, как это было под полотнищем в автомобиле, но Ира и здесь получила максимум наслаждения от своего пленения. Она стала рваться из нежных резиновых объятий, хоть и не тугих, но оказавшихся весьма неподатливыми, и вскоре уже сотрясалась в судорогах нового оргазма. Лишь после этого её возбуждение немного утихло, и она смогла заснуть. Вообще-то спать в этом мешке было ужасно жарко, и мокрая от пота резина вскоре плотно облепила всё тело, но Ира всё равно уснула, да ещё и умудрилась неплохо выспаться и отдохнуть. Правда, рано утром она проснулась опять дико возбужденная и сразу заворочалась во влажном резиновом плену, через какое-то время успешно финишировав со сладкими стонами. Вскоре после этого пришёл охранник и выпустил её из мешка, отправив в душ, где она впервые за время своего заключения помылась самостоятельно. Там же она по распоряжению охранника помыла и пропотевшую изнутри резину своего спального мешка. Как она поняла, ей теперь предстояло в нём спать постоянно каждую ночь и, о чистоте спального места она была должна позаботиться сама. Затем Ирина повесила мокрую резину вывернутого спальника на просушку, и охранник снова туго зашнуровал её в толстую резину корсета. Помимо корсета он дал ей надеть узкую тяжёлую резиновую юбку до щиколоток. Ходить в ней оказалось даже более неудобно, чем с цепью на ногах, но всё же легче, чем в смирительной рубашке, которую Иришке надевали в карантине. Приходилось делать совсем маленькие шаги, меньше, чем с цепью на ногах. Но Иришке было приятно ощущать легонько сжимающие бедра гладкие объятия холодной юбки. Ей нравилось слушать звуки гулко гремящего на каждом шагу своей тяжёлой резиной, упруго стягивающего коленки узкого скрипучего подола. Снова приходилось ходить, мелко семеня, но никто не торопил узницу, да и ходить ей далеко не требовалось. Всё необходимое было в её комнате, которая больше всего походила на скупо меблированный гостиничный номер. В своей новой одежде Иришка поневоле чувствовала себя весь день слегка возбужденной. Работа в центре оказалась прежняя, Иришка продолжила осваивать профессию ювелира. Правда теперь она работала там, где и жила, в своей комнате. Сюда же приносили поесть. Только вечером Иришке дали надеть вместо юбки резиновые обтягивающие шортики и длинные резиновые перчатки и, провели на прогулку. Правда, руки ей снова сковали за спиной тяжелыми наручниками, а в рот вставили кляп. Так что побеседовать с другими девушками, гулявшими примерно в такой же экипировке, Ирише не удалось. Она могла только молча переглядываться с ними. Приятно было хоть то, что гуляли они все не на вытоптанном дворе, какие обычно показывают в фильмах о тюрьмах. Для прогулок им был предоставлен целый сад, с деревьями, кустиками и зелёными газонами. Вдоль аккуратных дорожек стояли скамейки, и только высокий забор и охрана напоминали, что это не парк при доме отдыха. Да и прогуливающиеся по дорожкам девушки в одежде из лоснящейся резины, с кляпами во рту и все в сверкающих стальных наручниках мало походили на обычных отдыхающих. После прогулки Иришу, не снимая с неё наручников и лишь удалив изо рта кляп, отвели в медицинский изолятор, где её всё в том же белом резиновом платьице уже нетерпеливо поджидала вчерашняя подруга. Видимо охранник рассказал Наташе, как вела себя пленница в машине, и та приготовила ей приятный сюрприз. За ширмой, куда она молча отвела Иру, стояло узкое обтянутое резиной ложе, конструктивно похожее на кресло в тюремной машине. Только резина здесь была вся ярко-оранжевая. Уложив сразу затрепетавшую от нахлынувшего на неё возбуждения скованную пленницу на это ложе, медсестра накрыла её холодным тяжелым полотнищем из ярко-оранжевой резины. Ириша немедленно задрожала от наслаждения, ощутив знакомое сладкое прикосновение холодной резины к своей обнаженной груди и к ногам. Снова щекочущий холодный ветер пронесся в её животе, там сладко что-то сжалось глубоко внутри, а её трепещущая киска сразу стала мокрой. Между тем пленница заметила, что у этого ложа есть некоторые отличия от кресла из фургона. Аккуратно расправив накрывающую Иру сверху резину, медсестра быстро прицепила кольца на её краях к специальным крючкам, выглядывавшим из-под нижней части лежака, а потом щёлкнула под ним маленьким переключателем. Послышалось легкое шипение пневматики и пришли в движение, задвигаясь все глубже под ложе, одновременно все металлические крюки. Окутывающая Иришку резина тоже пришла в движение и, натягиваемая крючками, стала всё сильнее равномерно сжиматься вокруг тела, постепенно вдавливая его в упругое гладкое ложе. Ощутив движение резинового покрывала вокруг себя, Иришка заворочалась в стремительно и неотвратимо сужающемся вокруг неё пространстве, с наслаждением чувствуя, как её тело стремительно теряет свою свободу. Наташа между тем, явно возбужденная беспомощным видом неумолимо притягиваемой к лежаку, затрепыхавшейся от наслаждения под всё туже натягивающейся скользкой резиной пленницы, раздвинув ноги, встала на колени у неё в головах и опустилась ей прямо на лицо своей тоже взмокшей от возбуждения киской. Теперь Ириша сладострастно билась в блаженстве среди сжимающей всё туже её тело гладкой резины, благодарно лаская при этом язычком киску подружки. Та стонала и охала в ответ, всё больше возбуждаясь. Ириша тоже испытывала всё большее наслаждение, по мере того, как невольно слабели её движения под стягивающей всё туже её трепещущее тело скользкой оранжевой резиной. Ещё мгновение и обе девушки оказались на вершине наслаждения, слившись с блаженными криками в любовном экстазе. Хорошо, что, механически притянув Иришу к лежаку с определенной силой, аппарат затем автоматически отключился, ведь следить за ним, и выключать его вручную у Наташи уже не было сил. Резина сдавила Иру так, что она уже еле дышала, если бы не автоматическое выключение, неизвестно что могло произойти с ней дальше. А наслаждение от оргазма, как ни странно, было на сей раз ещё выше, казалось, что тугой резиной его выдавило в этот раз из организма до последней капли. Но уже через минуту, едва попытавшись снова шевельнуться в упругом и холодном резиновом плену, Иришка заново ощутила растущее возбуждение. Сквозь туго натянутую блестящую поверхность ярко-оранжевой резины чётко проступало со всеми мелкими подробностями её стянутое эластичным полотнищем тело. Его вид возбуждал не только Наташу, но и саму Иришку. Ей пока совсем не хотелось на свободу. Но и подруга пока не собиралась её освобождать из тугих объятий резины. Бессильно бьющееся под скрипящей непроницаемой оранжевой пеленой беспомощное тело "жертвы" явно доставляло медсестре своим видом огромное наслаждение, возбуждая в ней сладострастные чувства снова и снова. Но бьющейся под туго натянутой резиной пленнице тоже доставляло огромное наслаждение собственное ощущение бессилия перед неумолимо сжавшим всё её тело холодным гладким покрывалом. Иришка снова стала нежно лизать Наталье её влажную киску язычком, ощущая одновременно, как при каждом его движении тело над нею сладострастно содрогается. Она почувствовала, как нежные руки подруги гладят сквозь туго натянутую резину её грудь, теребят затвердевшие соски, оглаживают животик и бедра, ласкают лобок. От испытываемого наслаждения Иришка даже начала непроизвольно мелко сучить стянутыми резиной ножками, потом бессильно рваться из всё ещё надетых на её запястья наручников и постанывать, стремительно приближаясь к новому оргазму. Её возбуждение немедля передалось и оседлавшей её туго затянутой в белую скрипучую резину своего форменного платья медсестре. Она стонала всё громче и слаще, одной рукой лаская Иришкину грудь, а другой свою собственную. Скоро сладкие вопли девушек возвестили о достижении подружками очередного оргазма. Но Иришка и в этот раз не обрела свободы! Она сама не понимала, откуда берутся силы, но упруго обтянувшая её тело гладкая оранжевая резина возбуждала одним только своим видом уже через мгновение после очередного оргазма. А сам оргазм достигался с каждым разом всё легче. Лишь к ночи, после несчётного количества оргазмов, совершенно обессилевшая Иришка обрела, наконец, свободу от сжимавшей её тело тугой резиновой пелены. Но только для того, чтобы, пошатываясь дойти до камеры, где её уже поджидала прохладная резина мешка для сна. Только и радости, что перед тем, как запаковать на ночь, охранник снял с неё наручники, а также перчатки с корсетом и шортами. Обессиленная вконец, Иришка безропотно подчинялась всему, что с ней делал охранник, почти ничего уже не соображая от усталости. Она заснула в своем мешке почти мгновенно, едва на нём сомкнулась молния, словно ухнула в темную яму. После вечерних развлечений в санчасти ей было теперь удобно и очень уютно лежать в легонько сжимающей тело прохладной толстой резине мешка для сна. Она прекрасно выспалась и лишь утром ощутила привычное возбуждение от плотно облепившей за ночь тело упругой влажной резины. Начав тихонько ворочаться в ней, она с удовлетворением почувствовала растущее сладкое ощущение от приближения очередного оргазма, который и не замедлил вскоре содрогнуть её затянутое резиной тело.

Незаметно пролетело две недели. Иришка немного освоила новую профессию и, у неё уже неплохо получались некоторые украшения. Не переставала её радовать и Наташа из санчасти. Девушки прекрасно понимали друг друга, и каждый вечер дарили себе разнообразные наслаждения. Не забывала Иришка и по утрам насладиться пленом своего резинового спальника, это у неё стало уже своего рода утренней гимнастикой. После утреннего оргазма приходил охранник и выпускал её из мешка, она умывалась и завтракала. Потом затягивание в корсет и тяжёлую узкую юбку, работа, обед, вечерняя прогулка и новые любовные забавы с Наташей до полного изнурения. Корсет и правда делал талию Ириши с каждым днем всё тоньше, да и постоянный сон в жарком резиновом мешке согнал малейшие признаки жира с её рыхловатой прежде фигуры. Она быстро привыкла ходить, держась очень прямо, мелкими изящными шагами. Впрочем, в её нынешней одежде иначе ходить было просто невозможно! А изнуряющие любовные игры заметно укрепили ей мышцы. Наконец Иришке стало уже мало одних любовных игр с подругой-медсестрой. Всё больше хотелось познать радость настоящего секса с мужчиной. Лёжа по ночам во влажных объятиях резинового мешка, Ириша всё чаще представляла себя в постели с мужчиной. Ведь при всём обретённом ею сексуальном опыте Ириша всё ещё оставалась девственницей. И это её теперь изрядно угнетало. Самостоятельные сексуальные игры в резиновом плену и любовные забавы с медсёстрами и охранницей ей очень понравились, и она не собиралась, при возможности, от них отказываться и впредь, но тем больше Ире хотелось сравнить, что же она ощутит при сексе с мужчиной? Она уже знала имя своего постоянного охранника, и этот немногословный парень ей определенно нравился. Константин не был красавцем, но его лицо было симпатичным, он был аккуратен, и от него приятно пахло. Одет он был всегда в униформу из толстого латекса оливкового цвета. Но сквозь толстую резину форменных брюк было хорошо заметно, что вид Иришки его частенько возбуждает. Костя в этих случаях никогда не пытался хоть намеком показать, что хочет секса с нею, и старался в такие моменты скорей удалиться под каким-нибудь предлогом. В общем, Иришка сочла, что охранник вполне подойдет на роль первого в её жизни мужчины. Оставалось придумать, как заманить его в свои любовные сети и заставить заняться с ней сексом.

Приняв решение соблазнить охранника, Иришка сразу приступила к действиям. Не придумав ничего другого, она решила настойчиво и весьма прямолинейно показывать охраннику при каждом удобном случае, что совсем не против того, чтобы заняться с ним любовью. Уже в ближайший вечер она специально начала сладострастно выгибаться и елозить под его руками, когда он упаковывал её в резиновый мешок, бросая на него томные взоры и громко вздыхая. Тот притворился, что намёков не понимает, но сквозь резину его штанов проступал явственный аргумент в пользу действенности на него Иришкиных чар. На следующий вечер Ириша усилила напор. Снова сладострастно выгибаясь в лоснящейся холодной резине, смыкающейся на ней под руками охранника, она томно зашептала:

- Милый! Какой ты сексуальный в этой форме! Тебе нравятся девушки в резине? Ну, почему ты молчишь? Ну, обними же меня, поцелуй, я тебя так хочу!

Охранник побледнел, и его руки заметно задрожали. Но он ничего не ответил ей, и поспешно вышел. Но уже на следующий вечер она обнаружила под своей подушкой сверток. Спать было ещё рано, и Ира собиралась посмотреть на досуге телевизор перед сном, когда заметила под подушкой что-то розовое. Развернув хрустящую нежно-розовую резину, она обнаружила, что это тонкая ночная резиновая рубашка с длинными рукавами и на молнии, вроде бы её размера. Ещё под подушкой были хорошенькие резиновые трусики в тон рубашке. С трудом самостоятельно выбравшись из тугого корсета и узкой юбки, Иришка с наслаждением облачилась в тончайший розовый латекс. Рубашка оказалась, как положено ночнушке, чуть свободной и была совсем короткая, она едва прикрывала попку. Было приятно ощущать прохладные нежные прикосновения слегка колышущегося вокруг тела нежного шелковистого тончайшего латекса. Это особенно возбуждало Иру после тугих объятий тесного корсета. Тонкие трусики тоже оказались впору и как-то особенно ласково сжали тепленькую Иришкину киску. Почувствовав растущее возбуждение, Ира стала невольно оглаживать своё тело сквозь шелковистую резину рубашки, особо уделяя внимание своей груди, заметно выросшей в размере за время заключения. За этим занятием её и застал Костя. Иришкин вид был в этот момент весьма сексуален, она уже слегка раскраснелась и тяжело дышала. Её затвердевшие от возбуждения соски явственно выпирали сквозь тонкую розовую резину рубашки. Она была сейчас, несомненно, одета именно так, как особенно нравилось Косте. Ведь никто, кроме него, не мог пронести одежду, которая была сейчас на ней, в камеру. Ничего удивительного не было в том, что он, молча подойдя, сразу без слов обеими руками обнял аппетитное, покрытое струящимся розовым латексом Иришкино тело и прижал его к себе. Слова уже не требовались! Их губы оказались совсем близко и через мгновение слились в нежном и страстном поцелуе. Ира ощутила Костины руки, умело и нежно ласкающие через тонкий латекс её попу и грудь, и бурное вожделение стремительно затопило ей сознание. Словно во сне, Ира ощутила, как её рука ласкает сквозь гладкую толстую резину брюк стремительно твердеющий фаллос охранника, уже в следующее мгновение вырвавшийся из расстегнутой ширинки наружу и сразу вздыбившийся вверх. Ириша картинно упала спиной на кровать и, широко раздвинула согнутые в коленях ноги. Уже через мгновение она ощутила на себе затянутое в толстую гладкую резину тело Кости. Его рука отодвинула эластичную перемычку трусиков с сочащейся смазкой пульсирующей от вожделения Ириной киски. Потом он нежно и решительно вошел в Иру. Легкая боль уже через мгновение поглотилась сладким чувством наполнения сосущей пустоты внизу живота. Потом Ира ощутила в себе движение, и окончательно рухнула в перехватывающую дыхание чёрную бездну. Она билась, визжала и царапалась в полнейшем упоении от своих ощущений, но сама она уже смутно осознавала происходящее сквозь затуманивший сознание экстаз. Хорошо, что любовник остался в своей толстой резиновой униформе, иначе у него бы оказалась расцарапана вся спина. Ириша так билась, что, в конце концов, Костя приостановил свои действия и быстро приковал её руки наручниками к изголовью кровати. Затем его бёдра возобновили своё поступательное движение. Наверное, надо было приковать ей руки с самого начала, ведь это лишь усилило для Иришки наслаждение, получаемое от секса. Ощутив на своих запястьях такой пьянящий сознание холодок любимых стальных браслетов, она совсем обезумела, хотя теперь она могла лишь беспомощно биться и выгибаться от наслаждения под Костей, не грозя больше изувечить его в порывах своей безумной страсти. Ира теперь лишь громко стонала и бессильно скрежетала сталью наручников по железной спинке кровати. Видимо, у неё было несколько оргазмов подряд, а потом она просто отключилась от небывалого перенапряжения. Её тело обмякло. Ира даже не слышала, как Константин осторожно освободил её руки из стального плена. Он раздел обессиленную Ирину догола и снова аккуратно упаковал её в ставший уже почти родным, так приятно холодящий разгорячённое тело, упругий резиновый спальник. Ириша уже сквозь дрёму ощутила, как прожужжала "молния" и гладкая тугая резина нежно стянула ноги и всё её тело, привычно лишая возможности движений и снова возбуждая, несмотря на только что испытанные оргазмы. Но сил уже совсем ни на что не было и, Ира так и уснула, возбуждённая и обессиленная одновременно.

А утром Иришу ждал неожиданный, но вполне естественный сюрприз. Её пребывание в реабилитационном центре закончилось. Тюремные врачи сочли, что она уже оправилась после карцера и её можно вернуть в тюрьму. Явившийся к ней с утра в камеру с этим сообщением Константин ничем не выказал своего сожаления в связи с расставанием, но как-то особенно нежно сковал её руки за спиной холодными стальными браслетами. Он проводил Иришку в знакомый ей фургон, где пленницу принял другой охранник, её старый знакомый, сразу вставивший ей в рот тугой резиновый кляп. Ириша покорно и с большой готовностью легла на чёрное резиновое ложе, она уже чувствовала знакомое возбуждение от предвкушения предстоящей поездки. Снова тяжёлое резиновое покрывало сладко обожгло её кожу своим леденящим прикосновением. Ощутив его знакомую холодную тяжесть на теле, Ириша заёрзала и блаженно захныкала, наслаждаясь чувством своей беспомощности перед неотвратимым холодом резинового плена. Зашуршала стягивающаяся шнуровка и тугая резина, поскрипывая, снова начала всё крепче сжимать Иришу в своих бездушных объятиях. Пленница сладострастно забилась в смыкающейся всё теснее вокруг её тела скользкой резине, откровенно наслаждаясь ощущением быстро сокращающейся свободы движений. Вот уже упруго сдавило гладкими холодными тисками ноги, намертво припечатав их к резине ложа, и Ириша застонала от наслаждения в полный голос. Затем холодная упругая волна поднялась выше, резина сдавила и обожгла холодом животик и талию. Иришкины стоны стали протяжней и слаще. А когда ей совсем перехватило дыхание от этой безжалостно стянувшей теперь и грудь ледяной пелены, Ириша немедленно забилась в своих резиновых тенётах из последних сил, корчась в сильнейшем оргазме и громко воя от наслаждения. И это было только начало пути! Всю долгую дорогу до тюрьмы охраннику пришлось слушать сладострастные звуки, издаваемые ворочающейся в скрипучих резиновых объятьях Иришкой. Она постаралась получить от такого излюбленного ею, но столь редко случающегося события, как перевозка в тюремном фургоне, максимум наслаждения и в данный раз, похоже, ей это удалось. Наконец машина встала, раздалось громкое шуршание, и резина первоначально лишь ослабила свои тугие объятия, а затем, как бы нехотя, медленно отпустила девичье тело. С глухим шорохом нагревшееся за время пути и ставшее совсем уютным покрывало соскользнуло с обессилевшего Иришкиного тела. Пахнуло холодным воздухом. Охранник помог скованной пленнице встать и, на заплетающихся от изнеможения ногах та прошла в знакомую приёмную. А там её уже радостно встречала охранница Вера.

Она проводила Иришку в её камеру и помогла втиснуться в тугой и тяжёлый резиновый комбинезон. Проурчала "молния" за спиной и сразу же всё тело непривычно-туго сдавило гладкой, леденящей тело резиной.

- Странно, ведь я сильно похудела! Почему мне по-прежнему так сильно жмёт этот комбинезон? - Ириша недоумённо повернулась к подруге, с усилием вдыхая воздух. Резина как-то особенно сильно стесняла грудь, а руки и ноги отчего-то приходилось сгибать с непривычным усилием.

- Так это уже другой комбинезон! И он на два размера меньше предыдущего! И у него латекс в два раза толще! - весело ответила Вера и игриво помахала тяжёлым корсетом - Ничего, к твоему освобождению и этот наряд тебе великоват станет, уж я постараюсь, будь уверена!"

Она решительно надела на подругу корсет и заскрипела за спиной шнуровкой. Ирина уже и подзабыла, каково это, находиться в тесном, туго сдавившем всё тело резиновом комбинезоне, да еще, будучи крепко стянутой поверх него узким корсетом. Она с трудом, часто и неглубоко дышала, ощущая, как кружится от недостатка воздуха её голова и, одновременно чувствуя от всего этого сильное возбуждение. В этот момент соскучившаяся по ней подруга закончила шнуровать корсет. Продолжая стоять за Иришкиной спиной, она, будто невзначай, взяла подругу за плечи. Затем её ладони скользнули по гладко обтянувшей руки резине рукавов вниз, к запястьям. Вера потянула её руки к себе, и Ириша ощутила, как стремительно и сноровисто защёлкнулись за спиной наручники.

- Да! Узнаю эти холодные тяжёлые наручники! О-о! Они снова на моих руках!! А-ах-х, я почти совсем забыла за последнее время, какое это наслаждение, находиться в полной власти у любимой подруги! - она радостно рванулась из холодного плена, стремясь полнее ощутить плен безжалостной стали на своих запястьях, и задрожала от возникшего в животе знакомого щекочущего ощущения. Сладко застонав от наслаждения, Ира обернулась и с готовностью бросилась в крепкие объятья страстно целующей её подруги. И свободу в этот вечер Иришкины руки обрели весьма нескоро! Она даже не запомнила, когда именно это произошло, вероятно, вконец обессилев и уснув прежде, чем Вера сжалилась над ней, и сняла с её рук тяжёлые стальные браслеты.

Потекли похожие друг на друга дни и ночи, незаметно пролетел ещё месяц отсидки. Иришка за всё это время не разу не снимала с себя тесный и тяжёлый резиновый комбинезон, вынужденная прямо в нём мыться под душем. От горячей воды резина становилась мягче, и тёплые струйки проникали под комбинезон, омывая пропотевшую кожу и приятно щекоча тело. Ощущение было очень приятное и возбуждающее, и Ириша каждое принятие душа завершала очередным оргазмом. Впрочем, комбинезон к концу месяца стал ей почти впору и стал гораздо меньше давить на тело, было очевидно, что Ириша ещё больше похудела. Да и мышцы привыкли к тяжёлой и плохо сгибающейся оболочке на теле. Когда Вера затягивала её в корсет, казалось, что Иришкину талию уже можно охватить двумя ладонями и пальцы сойдутся у неё на спине. И до этого действительно было недалеко! Узница и её тюремщица продолжали свои ежедневные любовные игры, и им это нисколько не надоедало. Всё шло по накатанной колее, но тут Ириша снова нарушила режим и опять загремела на две недели в карцер. На сей раз её ждали новые, но не менее тяжёлые и приятные, чем в первый раз, испытания.

Иришку снова привели в знакомое помещение без мебели. Её полностью раздели и, она впервые за месяц оставшись без своей резиновой "кожи", ощутила на своём теле свежее дуновение воздуха. Странно, но это не вызвало у пленницы приятных ощущений. Оставшись без скрывающей тело резины, она почувствовала себя неуютно, обнажённая кожа казалась мягкой и ранимой, хотелось скорее куда-нибудь спрятаться. Иришке надели на руки длинные до самых плеч "перчатки" из толстой красной резины, со шнуровкой по всей длине. Вместо пальцев каждая "перчатка" заканчивалась узкой беспалой "варежкой" с металлическим кольцом на конце. Когда шнуровку туго затянули, эти предметы туалета стало невозможно снять, толстая тугая резина плотно сжала своими холодными объятьями Иришкины руки по всей их длине. С трудом двигая пальцами рук внутри узких резиновых "варежек", Иришка ощутила знакомое возбуждение, ведь её снова лишали свободы и пока неизвестно было, как это сделают на сей раз. Вероятно, больше всего эта неизвестность сейчас и возбуждала пленницу. На Иришку надели тугое резиновое боди, тоже красное, плотно сжавшее её грудь, талию и попку своей холодной гладкой резиной. Как обычно, соски от холодного прикосновения резины сразу напряглись и затвердели, а животик невольно втянулся. В нижней части этого закрытого купальника, сделанной из гораздо более толстой резины, чем верхняя часть, оказались вделаны две трубки, их ловко вставили ей туда же, куда и при первом заточении в карцере. С ощущением щекочущего ужаса в животе Иришка поняла, что её снова ждёт две недели неподвижного заточения в окружении её любимой резины. Между тем охранники замком сцепили за кольца на "варежках" Иришкины руки за её спиной. Она при этом вынуждена была крепко себя обнять обтянутыми резиной руками за тонкую талию, как при помещении в смирительную рубашку. Теперь её руки были плотно припечатаны к торсу, и она не могла ими пошевелить даже самую капельку, словно они приросли к телу. Иришка ощутила растущее в ней возбуждение, она уже вся трепетала в сладком предвкушении плена. Охранники прицепили к трубкам знакомый резиновый мешок для отправления естественных нужд Иришки, и надели на неё длинную узкую юбку со шнуровкой по всей длине. Юбка была сделана из очень толстой лоснящейся резины, снова красной. Когда шнуровку на ней крепко стянули, показалось, что ноги срослись вместе, став единым целым. Теперь Иришка не могла даже пошелохнуться и стояла посреди карцера неподвижным брёвнышком, вся туго стянутая ярко-красной резиной, боясь потерять равновесие и грохнуться на пол. Вид собственного тела, гладко стянутого красной резиной, действовал на Иришу не менее возбуждающе, чем ощущение от этого тугого плена. Но скоро стало ясно, что упаковывание узницы не закончено. Хотя, казалось, куда ещё? Ведь она уже еле дышала, затянутая в тугую холодную резину и полностью обездвиженная. Охранники вышли, оставив Иришку стоять в одиночестве. Та застыла в ужасе.

- Неужели мне придётся так стоять посреди карцера две недели? - Иришка снова вся задрожала, уже не от возбуждения, а от страха. Она совершенно не представляла себе, как в её положении можно опуститься на пол и не разбиться при этом! Толстая, туго натянутая резина юбки почти совсем не давала согнуть в коленях накрепко стянутые вместе ноги, да и в охваченной руками талии было теперь не согнуться! Но охранники скоро вернулись. За время их отсутствия Иришка чего только не передумала! Парни внесли в карцер и разложили на полу большой и тяжёлый продолговатый мешок из толстой и снова красной резины.

- Похоже, сегодня у них мода на красное! - подумала Ира. Впрочем, ей нравилось созерцать собственное тело в этой лоснящейся красной резине.

- Вообще-то, как и в любого другого цвета! - тут же мысленно уточнила она. На мешке болталось несколько широких чёрных резиновых ремней с большими блестящими пряжками. Похоже, этими ремнями можно было стягивать мешок снаружи. Иришку аккуратно опустили на пол и поместили внутри расстёгнутого мешка, затем застегнули большую массивную молнию. Даже сквозь нагревшуюся уже за это время на теле толстую резину Иришка ощутила ледяные объятия своей новой оболочки и задрожала, не то от холода, не то - от возбуждения. Мешок скрыл её тело в своих холодных недрах, оставив снаружи только голову. Он был довольно свободным, и охранники туго перетянули его толстыми широкими ремнями. Слушая, как звенят пряжки, и скрипит туго стягиваемая на её теле резина, Ириша ощутила, что ещё секунда, и она достигнет оргазма. Она слабо заворочалась в глубине окутавшей теперь её тело уже в несколько слоёв холодной тяжёлой резины, и застонала от наслаждения, потом громче, ещё громче и - забилась в оргазме! Охранники делали вид, что ничего не замечают, но через резину их форменных штанов было заметно, что они сильно возбуждены видом девушки, бьющейся в резиновом плену от наслаждения. Впрочем, та была в полнейшей безопасности от любых посягательств, ведь до Иришкиных женских прелестей сейчас добраться было совершенно невозможно. Один из охранников, тот, что постарше, присоединил к находящемуся в ногах на мешке клапану шланг маленького электронасоса и щёлкнул тумблером. Насос тихо загудел, послышалось шипение воздуха, и вдруг Иришка ощутила, как стала медленно раздуваться вокруг неё толстая резина мешка. Жесткий пол куда-то ушёл из-под спины. Мешок оказался двойной. По мере того, как наружная его часть раздувалась, округляясь под давлением наполняющего его воздуха, внутренняя поверхность начала всё туже сжимать заключённую в мешке Иришку. Словно живая, холодная скользкая резина тихо шевелилась вокруг неё, медленно и неотвратимо обтекая тело пленницы и всё плотнее захватывая его в свои объятия. Это было так приятно, что Ира снова ощутила растущее желание и сладко застонала. А ещё ей вдруг страстно захотелось ощутить внутри себя крепкую мужскую плоть! Хоть где-нибудь, хотя бы во рту! Она глянула на стоящего над ней молоденького охранника, тот явно был возбуждён не меньше пленницы. Не в силах противится своему желанию, Иришка страстно шепнула:

- Ну, что ты стоишь там? Иди же сюда, скорее, нам с тобой сейчас будет хорошо! - и призывно облизнула губы. Охранник оказался понятливым. Дважды просить его не пришлось. Он оседлал медленно раздувающуюся резиновую оболочку и его член уже через мгновение оказался у Иришки во рту. Снова трепещущая в экстазе от ощущения смыкающейся всё плотнее вокруг резины, Ириша стала страстно его лизать и легонько посасывать. Как она и ожидала, ощущение горячей тугой мужской плоти, хоть и во рту, доставило ей огромное наслаждение. Правда, продлилось это недолго. Тугая струя горячей вязкой жидкости с лёгким пряным привкусом ударила Иришке прямо в рот, и она с наслаждением стала глотать этот любовный напиток. Но сама она ещё не кончила, и решила доставить наслаждение и своему второму "мучителю". Она только взглянула на него, и тот без слов её понял. Второй охранник сменил своего "отстрелявшегося" молодого коллегу на всё сильнее раздувающемся резиновом мешке. Иришка снова заработала язычком и губами, при этом с наслаждением ощущая, как её всё сильнее сжимает раздувшаяся резина мешка, и как подступает новая сладостная волна оргазма. Наконец пленница содрогнулась и беспомощно забилась в совсем сдавившей её резине, одновременно ощутив новый фонтан любви у себя во рту. Охранник слез с обессиленной Иришки и выключил компрессор. Она глянула на своё тело. Чёрные ремни глубоко врезались в раздувшуюся резину, разделив надутый мешок на несколько кольцевых сегментов. Это сделало Иришкино вместилище похожим на колбасу. Внутри этой лоснящейся красной "колбасы" совсем невозможно было угадать её фигуру, крепко зажатую резиной во внутреннем мешке. Старший охранник вышел и сразу вернулся, неся в руке резиновый шлем. Он надел его Иришке на голову, застегнул, и всё окружающее исчезло за его непроницаемой чёрной резиной. Напротив рта внутри шлема оказался небольшой резиновый кляп, который Ирише пришлось взять в рот. Неожиданно она ощутила, как шлем с шипением воздуха всё туже сжимается вокруг головы. Он оказался тоже двойным, как и мешок! Ничего не видя и не ощущая сквозь раздувшуюся двойную резину, Ириша напоследок ощутила ещё, как у неё во рту раздулся кляп, тоже оказавшийся надувным. Он упруго заполнил весь рот, и теперь Ириша могла только дышать через нос. Через раздутый шлем не доносилось извне ни единого звука. Не осталось ничего, только полная темнота, тишина и только гладкая бездушная резина повсюду, крепко сжавшая пленницу в своих объятиях. Правда, при попытках шевелиться окружающая резина гулко скрипела, но более ничего не было слышно.

- Мамочки! Как это жутко и как приятно! - ещё ни разу Иришка не ощущала такого абсолютного резинового плена. И ничто не отвлекало её от сладостных ощущений тотального резинового окружения, - О-о! Как тесно сдавила меня эта гладкая резина! Как сладостно ощущать её плен везде, на всём теле, лице, руках! Боже, я не могу даже шелохнуться в этих упругих объятиях! О-о-о! - такое не могло оставить её равнодушной. И Ириша снова стала "закипать", сначала медленно, потом всё быстрее. И вот уже она забилась в гулко скрипящей резине в очередном оргазме. Нынешнее положение пленницы оказалось ужасным и сладостно-мучительным. Она невольно ощущала постоянное возбуждение, от которого было невозможно отвлечься в этой жаркой и влажной резиновой темноте. По-прежнему не видя ничего вокруг и не слыша звуков окружающего мира, Иришка невольно сосредоточилась только на своих внутренних ощущениях, а они оказались так сладостны и мучительны! Она ощущала теперь только резину и своё тело, ограниченное этой резиной со всех сторон. И это было восхитительно! В темноте своего абсолютного резинового заточения Ирина быстро потеряла всякое представление о времени. Её плотно окружала упоительно гладкая, сексуально поскрипывающая резина, которая сжимала тело равномерно и туго, не давая ни малейшего шанса пошевельнуться! Узница лишь слабо трепыхалась в этих бездушных объятиях, раз за разом доводя себя до оргазма.

- Вот теперь я точно сошла с ума! - думала она в те редкие минуты, когда возбуждение чуть слабело, - Или сойду за эти две недели, если меня не выпустят из этого резинового пузыря раньше! О-о! Но я не хочу раньше! О-о-о! Я определённо сошла с ума! Санитары! Где моя резиновая смирительная рубашка?! Тьфу! Опять я про резину! Меня и так именно она сжимает сейчас со всех сторон! Это покруче любой смирительной рубашки! О-о! Какое это наслаждение! О-о-о! Сейчас я опять кончу!! О-о-о!

Заключение в мешке было изнурительно-сладостным занятием, и ничего другого в нём Ирише не оставалось делать, как снова и снова содрогаться в сладострастных судорогах. Временами она впадала ненадолго в забытьё, из которого её вскоре снова выводило чувство острого возбуждения от так отчётливо осязаемой каждым миллиметром кожи, плотно сжавшей всё её тело влажной скрипучей резины. Само тело лишь мягко колыхалось в этом большом и гулком резиновом пузыре, надёжно укрытое от всех внешних воздействий. В кляпе оказалось маленькое отверстие, через которое временами вдруг начинал вливаться то куриный бульон, то сладкое какао. Иришка жадно глотала пищу, потом, насытившись, моментально засыпала. А через некоторое время появлялись новые силы, и она снова начинала своё изнурительное движение к очередному, не поддающемуся уже никакому счёту, оргазму.

- Мамочки! Ну, сколько же это может продолжаться? Ну почему меня всё время так возбуждают эти гладкие и тугие резиновые объятия? - хныкала обессилевшая Иришка, тем не менее упорно продолжая, гулко скрипя раздувшейся резиной, трепыхаться в предвкушении очередного оргазма. Это был какой-то сексуальный бред. И так продолжалось бесконечно долго. Ей показалось, что она пробыла в этом влажном резиновом бреду целый год! На самом деле это были всего две недели. Но вероятно, в подобном плену больше было бы и не выдержать. За время этого тотального резинового заточения для Иришки её оргазмы были единственным развлечением. Да что там развлечением, они стали просто смыслом её жизни в эти две бесконечно тянувшиеся недели! Ведь больше она ничего в своём резиновом пузыре не ощущала, только постоянное возбуждение от туго объявшей всё тело гладкой резины и сладкие конвульсии, да изредка - некий сексуальный полубред, заменяющий сон. К концу своего заточения она уже ничего и не хотела, даже свободы! Только оргазмов! Когда раздалось показавшееся оглушительным, громкое шипение уходящего из мешка воздуха и объятия резины стали медленно ослабевать, Ириша ощутила панический ужас оттого, что сейчас всё закончится, и поспешила в очередной раз затрепыхаться в своём резиновом плену, чтобы снова насладиться ещё одним оргазмом. Как будто она за эти дни мало их испытала! Едва стихли последние сладкие конвульсии её тела, как она ощутила дохнувший на тело свежий воздух. Это расстегнулась молния её резиновой тюрьмы.

- Как! Уже всё? - Ириша ощутила дискомфорт, ей стало неуютно. И это притом, что её руки всё ещё стягивали на талии резиновые "варежки", ноги сжимала толстая резиновая "юбка", тело оставалось в резиновом купальнике, а на голове по-прежнему находился раздувшийся резиновый шлем с кляпом. Но резиновый плен стал ощутимо меньше, и Иришка почувствовала себя несправедливо обобранной. Ей было жалко той тёплой гладкой тюрьмы, того уютного резинового дома, которого её лишили. Ира почувствовала, что её подняли и куда-то понесли. Потом ощутила, как её положили на холодную скрипящую резину матраса и оставили в покое.

- Хорошо, что меня не освободили полностью! Я всё ещё нахожусь в плену резины, - мелькнуло у Иришки в голове, - Я же всё равно не могу пошевелить руками и ногами! А значит, могу ещё раз достичь оргазма! О-о! Да, я снова хочу! О-о-о! - Она немедленно забилась в своих скрипучих резиновых "оковах" и скоро снова прекрасный оргазм содрогнул её всё ещё заключённое в упругую резину тело. Затем она, вероятно, задремала и пробудилась, когда её снова стали кормить через кляп бульоном. Потом Ирина с огорчением поняла, что её тело освобождают от всей стягивающей его резины. Остро ощущая свою незащищённость, она осталась скоро только в резиновом шлеме. Затем и из него с шипением вышел воздух, кляп во рту сдулся.

- Закрой глаза, а то ослепнешь - раздавшийся над ней голос показался нестерпимо громким и больно резанул по барабанным перепонкам. Ира послушно зажмурилась и резина с шорохом соскользнула с её головы. В глаза, несмотря на плотно закрытые веки, ударил болезненно-яркий свет. Ириша ойкнула. Ей поспешно надели на голову новый шлем, тонкая резина приятно освежила лицо. Ириша осторожно приоткрыла глаза. Сначала свет показался ей невыносимо ярким, но постепенно глаза привыкли, и она поняла, что её голову скрывает тонкий глухой шлем из белого латекса. Сквозь тонкую резиновую преграду в глаза слабо сочился снаружи свет, только показавшийся поначалу таким нестерпимо ярким. В этот раз Иришка после карцера совершенно не могла самостоятельно ходить. Силы окончательно покинули измученное многодневным пленом и оргазмами тело. Да и двухнедельная неподвижность не могла не сказаться. Ноги совсем отказывались ей повиноваться. Да и руки тоже. Лишь теперь она ощутила, насколько изнурительным оказалось её нынешнее заточение. Её безжизненное тело положили на резиновое полотнище носилок и куда-то понесли. Она всё ещё была в том же непроницаемом шлеме и ничего вокруг не видела, но её тело сразу узнало резиновое ложе в автомобиле, когда её бережно переложили на него с носилок.

- Боже, ну почему сейчас?! - подумала она почти в ужасе, одновременно дрожа от сладострастного предвкушения, - Сил же нет! Умру ведь от изнеможения!! Мамочка родная, прости меня! Пусть, пусть даже и умру, я всё равно не могу игнорировать предстоящую процедуру перевозки, и я хочу ею насладиться, даже если умру при этом! Умру от наслаждения.... Ну, что же, это не самая плохая смерть!

И Ириша из последних сил напряглась, снова дрожа в предвкушении предстоящего ей, по-видимому, очередного упаковывания в тугую холодную резину. Она не ошиблась! Обострившимся слухам Ира различила, как близко зашелестела тяжёлая резина и уже в следующее мгновение она ощутила на теле её холодное прикосновение. Иришка ещё сильнее задрожала от этого леденящего её моментально покрывшуюся мурашками кожу прикосновения, затем она сладострастно заворочалась под тяжёлой скользкой резиной, устраиваясь удобней. Зашуршал под креслом вдеваемый в кольца шнур, и резина слегка сжалась вокруг упивающейся происходящим пленницы. А она уже тихо постанывала от предвкушения, готовясь снова насладиться тугим резиновым пленом.

- О-о-о! Как будто и не было этих двух недель изматывающих непрерывных оргазмов в жарком плену туго надутого резинового мешка! - билось в мозгу - Как мила мне вся эта сжимающая моё тело резина! Я точно сошла с ума, но как же это приятно! О-о-о!

Теперь пленница достигала оргазма гораздо легче и быстрее, чем раньше. На долгие предоргазменные конвульсии просто не было уже сил! Едва только холодная резина плотно охватила и сжала ей ноги, Иришка сразу затряслась в сладких судорогах, издавая счастливые стоны. А к тому времени, как резина сдавила ей грудь, впечатывая пленницу в упругие подушки, Иришка успела достигнуть финиша повторно! И это был ещё не конец! Всё то время, пока автомобиль ехал до реабилитационного центра, Ириша упорно ворочалась под туго обтягивающей её тело упругой резиной, с завидной регулярностью каждые пять минут разражалась сладостными воплями, сотрясаемая очередным оргазмом.

- Боже, ну откуда у меня на это силы берутся? Хватит!! - всякий раз после разрядки мелькало в её голове, но она никак не могла остановиться.

По приезде Иришку расшнуровали, подхватили с двух сторон и куда-то повели, а скорее, понесли.

- Ну, наконец-то это закончилось! Хотя и жаль, что так быстро доехали! - подумала она со смешанным чувством облегчения и досады. Сквозь резину шлема она по-прежнему ничего вокруг не видела, идти самостоятельно у неё теперь и вовсе не было сил. По гулким звукам и пахнувшему на тело влажному воздуху, Иришка догадалась, что её доставили в душевую комнату. Она почувствовала, как ей подняли вверх руки и на её запястьях плотно затягивают широкие резиновые ремни. Иришу отпустили, ноги её сразу подогнулись, и она бессильно повисла на мягко стянувших запястья ремнях, очевидно, пристёгнутых к трубе над головой. Сверху полилась тёплая вода, и Ириша ощутила, как её тело сноровисто моют чьи-то руки, такие знакомые и так приятно затянутые в скользкую резину перчаток. Временами по Иришкиному телу скользила тугая, тоже облеченная в тугую резину, женская грудь. Нетрудно было догадаться, что её снова моет старая знакомая - резиновая медсестра из приёмной.

- Это ты, Наташа? Как я рада снова встретиться с тобой! - шепнула Иришка. Несмотря на слабость, висящая на ремнях пленница ощутила новый приступ возбуждения. Она задрожала и стала сладко стонать. А когда скользкие резиновые пальчики нежно зашебаршили у неё между ног, судорожно дёрнулась и забилась в оргазме, - Ну вот, опять! - подумала она обречённо, совсем уже без сил повисая на ремнях.

Пока Ирина висела без сил после произошедшей разрядки, медсестра сняла с неё резиновый шлем. Ириша уже немного привыкла к тусклому свету, проникавшему сквозь тонкую резину, и хотя всё ещё щурилась, её глаза теперь быстро адаптировались к свету неяркой лампы, горевшей где-то высоко под потолком. Узница постепенно различила кафельные стены, душевую лейку над собой и ремни из толстой мягкой резины, стягивающие ей запястья. Ремни были гладкие и чёрные, а пряжки на них нестерпимо сверкали никелем. Короткая, тускло поблескивающая цепочка крепила ремни к стальному кольцу на трубе над Иришкиной головой. Медсестрой действительно оказалась Наташа. Она помыла Ире голову и, придерживая ослабевшую пленницу, осторожно отстегнула её руки от трубы над головой. Затем, поддерживая бессильно навалившуюся на неё Иришку, медсестра отвела пленницу к кушетке и помогла лечь на спину. Ира блаженно закрыла глаза и расслабилась.

- Наконец-то отдых! - мелькнуло в её враз затуманившейся сладостной дрёмой голове. Однако и сейчас Иришке не удалось отдохнуть. Ведь она совсем забыла про их с медсестрой Наташей излюбленную игру. Зато не забыла о ней Наташа! Едва Иришка оказалась распростёрта на прохладной сверкающей резине, так предусмотрительно расстеленной на кушетке, как медсестра тут же начала ловко и нежно пеленать подругу в это тонкое и упругое оранжевое полотнище.

- Ах ты моя маленькая! Совсем-то слабенькая ты у меня стала! Сейчас, сейчас мамочка тебя запеленает и даст тебе сисю! - заворковала Наталья, склоняясь над подругой.

Иришка ощутила, как тончайшая, восхитительно похрустывающая резина стремительно обвивает под Наташиными ловкими руками её тело, снова лишая свободы её руки и ноги, и слабо забилась, пытаясь протестовать, но скорей формально, чем всерьёз. Да и опоздала она с протестами, ведь Наташа действовала со скоростью и сноровкой опытной паучихи, моментально опутав и плотно спеленав всю свою жертву упругой резиновой пеленой, словно муху паутиной. Иришка и охнуть не успела, как уже оказалась в тугом коконе из блестящей оранжевой резины, и теперь только её голова торчала снаружи. Пленница по-прежнему лежала на спине, но сейчас могла лишь слабо и беспомощно извиваться и хныкать, ощущая такое привычное, быстро нарастающее возбуждение от своего нового пленения и от шороха гладкой прохладной резины, нежно, но плотно сомкнувшейся вокруг её тела. Резиновая "пелёнка" плотно припечатала к бокам руки, а ноги стянула воедино, нежно и как-то очень сексуально их сжав. Конечно, из этого ласкового плена можно было бы, вероятно, легко вырваться, только делать этого Иришке совершенно не хотелось! И с каждым мгновением всё меньше!! Наташа нежно обняла свою "жертву" и прижала к себе, ласково гладя сквозь тонкую резину туго спелёнатое тело. Слабо трепыхающаяся в своём резиновом свёртке Иришка почувствовала себя совсем уютно. Затем ей в нос ткнулась обтянутая резиной грудь, и Ира привычно потянулась к ней губами.

- Хорошо, что для работы язычком и губами не требуется больших усилий! - подумала она, ощущая, как быстро затвердевает, проступая сквозь резину платья, сосок подруги, - Боже, ну отчего мне всё это так приятно? Ну я же снова хочу, о-о-о! Как же мне приятно чувствовать эти ласковые и добрые Наташины руки сквозь спеленавшую меня тонкую резину! О-о-о!

Подруги слились в объятьях, постанывая всё громче и сладострастней. А ещё через несколько минут девушки уже расслабленно отдыхали после бурного финала. Ириша так и осталась лежать плотно запелёнатой в гладкую оранжевую резину. Её обтянутое тонкой лоснящейся резиновой плёнкой тело выглядело так эротично, что у Наташи рука не поднялась развернуть свою очаровательную пленницу. Тончайший латекс идеально облегал запелёнатое в него, заметно постройневшее тело, так надёжно пленённое, но при этом казавшееся таким обнажённым и доступным! Но теперь уже сил на игры у Ирины, казалось, не было совсем. Но именно - казалось! Когда Наташа всё же решилась попытаться распеленать Иришку, и напоследок нежно обняла стянутое тонким латексом тело подруги, перед тем как её освободить, та уже снова вся трепетала от вожделенья и сразу потянулась, похныкивая, поцеловать затянутую резиной грудь подружки. Разве могла Наташа отказаться от такого предложения? И снова девушки слились в любовном экстазе! Чтобы не идти по третьему кругу, после повторного оргазма Наташа безжалостно распеленала ненасытную Иришку, наконец-то вызволив её тело из изнуряющего резинового плена. Впрочем, когда Наташа вместе с помогавшим ей Костей отвели Ирину в её комнату, та снова попала в будоражащие в ней похоть резиновые объятья. Теперь Иришку загрузили в полюбившийся ей ещё в прошлое посещение реабилитационного центра резиновый спальный мешок. И это было для пленницы не менее сладостно, чем лежать запелёнатой в тонкую резиновую простыню в объятьях у Наташи. У Иришки возникло стойкое ощущение, что она вернулась в уютный и привычный, сладко ласкающий её тело резиновый дом.

- Словно на родину вернулась! - подумала она. Едва за ней закрылась молния, как она с наслаждением заворочалась в прохладной ещё, сексуально поскрипывающей и такой упругой, восхитительно гладкой резине, уже предвкушая в её ласковых объятиях новое приближение оргазма. И вся ночь прошла в сказочных ощущениях.

- Когда выйду из этой тюрьмы, куплю себе точно такой же спальник домой! В нём можно хоть всю жизнь проспать. Да я и буду в нём спать каждую ночь, ведь это тако-о-ое наслаждение! - уже засыпая, поздно ночью мечтательно подумала Иришка, - Что может быть лучше? Разве что меня кто-нибудь в том резиновом кресле ещё зашнурует иногда? Стоп! Не думать об этом! Вообще ни о чём, происходящем в этой тюрьме не думать, мне всё здесь слишком нравится! Спать!! - Иришка с трудом подавила новую волну возбуждения и медленно погрузилась в сон. Действительно, после продолжительного тугого плена в надувном мешке, её нынешний спальник ощущался почти свободой! В нём можно было делать всё - и спать, и удовольствие получать. И Ириша прекрасно в нём выспалась, несмотря на несколько оргазмов, которые она испытала-таки в течении ночи, почти не просыпаясь, в полудрёме. Утром её ждал тугой корсет и глухо громыхающая толстой резиной тяжёлая юбка. Но это тоже была восхитительная по теперешним Иришкиным понятиям одежда.

- Да, всё познаёшь в сравнении! Это всё носить совсем не трудно и даже напротив - очень приятно! - счастливо вздохнула она, с удовольствием натягивая на бёдра узкую холодную юбку, а затем упиваясь ощущением сжимающейся вокруг её торса толстой резины корсета. - Ну вот, порядок! Красиво и приятно! - Иришка погладила свою туго затянутую в непроницаемую сверкающую резину фигурку и ощутила новую волну возбуждения. - Что-нибудь похожее на этот наряд тоже себе куплю, буду дома ходить! - подумала она, уже падая на кровать и продолжая гладить руками упруго стянувшую бёдра скользкую резину юбки. Её правая рука привычно скользнула по животику вниз, левая с усилием мяла скрытую под толстой резиной корсета грудь. Сквозь толщу резины прикосновения почти не ощущались, но это странным образом только усиливало Иришкино наслаждение. Через минуту она уже корчилась в оргазме, сладко подвывая. Затем внезапно обмякла, да так и осталась лежать без сил.

Очнувшись от забытья, в которое впала после оргазма, Иришка села на кровати. Сначала у неё закружилась голова, но постепенно это прошло. Ириша попыталась встать, потом шагнула, держась за стену. Несмотря на страшную слабость, ноги держали её. Оказалось, что она может немного, покачиваясь от слабости, прогуливаться по своей камере. Но колышущаяся вокруг ног холодная резина узкой длинной юбки действовала слишком возбуждающе, и Ириша предпочла снова лечь на кровать. Впрочем, от этого было ненамного легче, ведь резиновая одежда, сжимающая тело, никуда не исчезла, и любое движение отдавалось сладким холодком в животе. В этот день Иришку даже не стали загружать работой. Отдыхая, она томно валялась на кровати и смотрела телевизор. Когда Иришке опять становилось невмоготу от стягивающей тело резины, а случалось это каждый час, она начинала снова ласкать своё тело, по-прежнему кажущееся ей сквозь толстую гладкую резину каким-то чужим. Впрочем, это нисколько не уменьшало получаемого наслаждения. Да и на качестве оргазма не отражалось. После обеда пришла Наташа в своей обязательной бело-голубой резиновой униформе, и повела Иришку "на медосмотр". В кабинете медсестра сняла с узницы юбку и корсет, и приказала лечь на кушетку. Как нетрудно догадаться, уже через минуту Ира беспомощно извивалась на этой кушетке, по самую шейку туго спелёнатая тонким оранжевым латексом и вся переполняемая вожделением. Наташина сноровка в пеленании была просто неподражаема. Так быстро, так ласково и нежно, но при этом так надёжно, запеленать взрослого человека не смог бы никто иной. Сопротивляться было бесполезно, а освободиться - невозможно. "Медосмотр" растянулся до самого вечера, и мог продолжаться бесконечно. Ведь Ирише так нравилось оставаться беспомощной резиновой "пеленашкой" в жарких объятиях столь же резиновой медсестрички! Обе подружки могли играть в эту игру бесконечно долго. Наташа отпустила на волю свою резиновую "пеленашку" лишь потому, что пришло время прогулки. За дни, прошедшие с прошлого посещения реабилитационного центра, на улице ощутимо похолодало и, соответственно, изменилась экипировка прогуливающихся в усеянном опавшими жёлтыми листьями саду дам. Конечно, неизменным остался корсет, его, как всегда туго зашнуровал на Иришке молчаливый Константин. Снизу он помог ей надеть туго обтягивающие ноги и попку резиновые леггинсы, сделанные из полупрозрачного желтоватого латекса, через который смутно темнела теперь её влажная киска.

Леггинсы приятно сжали своим прохладным упругим латексом всю нижнюю часть Иришкиного тела. Это вызвало у неё очередной приступ возбуждения, и она немедленно стала ласкать себе киску прямо сквозь скользкий латекс, нисколько не стесняясь при этом охранника. Это зрелище, в свою очередь, сильно возбудило Костю и сквозь резину брюк отчётливо проступило, заметно выпячиваясь, бесспорное доказательство этого.

- Бедняга! Его это тоже завело? Ну, ладно, надо и ему помочь, ведь он уже столько любуется на меня! Измучился весь уже! - заметив Костино возбуждение, Иришка без лишних слов опустилась перед ним на колени и, продолжая левой рукой ласкать сквозь резину свою киску, правой расстегнула охраннику брюки. Его взбудораженная плоть сразу вырвалась на свободу из резинового плена форменных брюк и взметнулась вверх. Ира схватила её правой рукой и направила эту пульсирующую от возбуждения плоть к себе в рот и, продолжая стремительно катиться к оргазму, облегчила, как смогла, и страдания Константина. Её губы и язычок заработали нежно и безостановочно и, скоро, содрогнувшись от накатывающейся сладкой волны, Ириша уловила ответное содрогание стоящего над ней охранника. Она ощутила у себя во рту его фонтан любви и, глотая чуть терпкое горячее семя, судорожно забилась в продолжительном оргазме.

Охранник, ни слова не сказав, убрал своё "орудие" в штаны и продолжил, как ни в чём не бывало, облачение Ириши. На Иришкины руки были опять натянуты в длинные резиновые перчатки, скрывающие руки до самых плеч. После этого Костя надел на узницу поверх резинового корсета и перчаток короткую, доходящую ей до середины бедра, смирительную рубашку из толстой и мягкой чёрной кожи, и тщательно застегнул на спине все застёжки. Затем он надел Иришке плотно обтягивающие ноги и попку кожаные брюки. Стянув пленнице рукава рубашки с находящимися в них руками на спине, охранник вставил ей в рот кляп, надел на ноги высокие кожаные сапоги на огромной шпильке и, удовлетворённый, вывел свою "подшефную" на прогулку. Будучи совершенно беспомощна, выглядела Ирина в своём наряде гордо и неприступно. Ощущение от кожаной одежды, надетой поверх обтягивающего тело латекса, показалось ей очень необычным, но главное, оно тоже её сильно возбуждало. Надетая поверх резины кожа скользила по телу, как намыленная, порождая тягучие сладостные судороги в Иришкином животике. Она едва дождалась конца прогулки. Как только охранник, приведя её с улицы, освободил от смирительной рубашки, её затянутая в лоснящуюся чёрную резину перчатки рука нырнула прямо к нему в ширинку. В следующую секунду Ирина опять стояла перед ним на коленях. Одной рукой она держала его за член, который уже усердно лизала и посасывала, а другой рукой энергично ласкала собственную киску прямо сквозь кожаные брюки и тугую резину леггинсов. Несмотря на толстую тугую преграду из кожи и резины между её рукой и разгорячённой киской, Ирина испытывала от своих действий огромное наслаждение. Охраннику тоже было, мягко говоря, неплохо, он вскоре сладко застонал и, Ириша второй раз за вечер осушила его фонтан. Затем, оторвавшись от этого источника терпкой густой влаги, выгнулась и, затрепетав, опрокинулась на спину, содрогаясь в сладостных судорогах, громко крича от наслаждения и колотя ногами по полу. Сам обессиленный, охранник с трудом раздел ослабшую Иришу и, отведя в её комнату, помог ей забраться в спальник. И снова, попав в такое родное уже, пока ещё прохладное, но ласкающее тело окружение шелковистой резины спальника, она поняла, что ей всё ещё мало, что она снова хочет сексуальной разрядки. Она постаралась лежать неподвижно, но это только продлило сладкое ощущение нарастающего возбуждения, в конечном счёте, она всё равно заворочалась в так сексуально скрипящем вокруг её тела при малейшем движении резиновом мешке. И очень скоро получила свою разрядку. Первую, но отнюдь не последнюю в эту ночь. Зато ночью она смогла хоть немного, но поспать. Утром, прежде чем выпустить Иришу из её резинового заточения, охранник присел на край кровати и, стал гладить и ласкать её тело сквозь толстую нагревшуюся за ночь резину спальника. И без того, как всегда, возбуждённая ночёвкой в своём уютном резиновом гнёздышке, пленница сразу начала, громко скрипя обтягивающей её влажной резиной, ворочаться, выгибаться и сладко стонать. Через некоторое время, видя, что она уже на грани оргазма, охранник оседлал свою сладострастно ворочающуюся в резиновом мешке пленницу и, расстегнув ширинку, довольно бесцеремонно ввёл ей в рот свой затвердевший от возбуждения член. Дрожащей от похоти Иришке такое хозяйское обращение с ней очень понравилось. Она подчинилась чужой воле, будучи не в силах оказывать сопротивление в тесном резиновом мешке, и от того ощутила ещё большее возбуждение.

- Что он делает? Он бесцеремонно пользуется моей беспомощностью! Ведь я ничего не могу сделать! Я в этом мешке абсолютно в его власти! Во власти резины и этого человека!! О-о! Отчего же мне так приятно это сознавать? - Ириша немедленно начала, преданно глядя в глаза своему повелителю, нежно и страстно лизать и сосать его разгорячённую плоть. Её руки оставались под непроницаемой резиной мешка, в тесных резиновых карманах, она даже своё тело ощущала сквозь резину. Но то, что её руки не принадлежат ей, сжатые резиной, только ещё сильней будоражило пленницу. Так что оргазм они с охранником испытали почти одновременно. Громко скрипя и хрустя стягивающей её тело резиной, она забилась на кровати под своим всадником. Затем затихла.

- Ну вот, позавтракала! - вдруг пошутила мысленно над собой Иришка, лёжа без сил на спине в ожидании, пока её выпустят из резинового заточения. Зажужжала молния и, на разгорячённое тело пахнуло прохладным свежим воздухом. Скоро Ира весело плескалась под душем, пользуясь тем редким моментом, когда на ней совсем ничего не надето. Затем она облачилась в леденящую своими прикосновениями тяжёлую гремящую юбку и не менее холодный резиновый корсет, охранник её зашнуровал и оставил одну. Толстая резина медленно согревалась на теле, снова даря восхитительные ощущения, по коже бегали сладкие мурашки. Ириша стала ласково поглаживать себя через эту неподатливую бездушную резину, сквозь холодную толщу которой с таким трудом ощущалось заключённое в неё живое тёплое тело. Иришу незменно возбуждало, когда её кожу вот так, как сейчас, холодила ещё не согревшаяся на теле скользкая резина. Впрочем, тёплые и влажные объятья нагревшейся резины ей нравились не меньше, но то ощущение было совсем другим, создающим чувство ласки и уюта! Правда, возбуждение от резиновых объятий появлялось у Иришки в любом случае, а некоторое разнообразие ощущений только увеличивало наслаждение! Резина, словно умелый любовник, ласкала всё тело своей пленницы, будучи то - отстранённо холодной, то - нежной и ласково тёплой, то - липуче-жаркой и страстно-удушающей. Пока не принесли завтрак, Ира снова увлеклась завтраком сексуальным, не совладала, как всегда, со своими ощущениями и скоро снова в оргазме каталась по кровати. А вскоре после того, как она обмякла на кровати, совсем обессиленная, принесли и настоящий завтрак. Ира с трудом встала, но поела с аппетитом. Потом она работала, обедала и снова работала. День пролетел незаметно, снова пришло время прогулки. Надо ли говорить, что с небольшими вариациями повторилась вчерашняя история. Впрочем, охранник был не против происходящего, Иришка - тем более. Потом, ещё не успев придти в себя после бурных событий прогулки, и развлечений с охранником, она очутилась в медицинском кабинете. Там она моментально была снова лишена свободы и туго спелёната медсестрой Наташей. И тогда, лёжа в своих тугих резиновых пелёнках, Ириша после очередного оргазма неожиданно подумала:

- М-да-а! А ведь жизнь в таком темпе ни один человек не может долго выдержать! Как бы мне не протянуть ноги от переутомления!

Но тут же, снова глянув на своё туго спелёнатое блестящей оранжевой резиной тело, на Наташу, поняла, что всё равно не в силах отказаться ни от одного из удовольствий, которые ей уготованы в этой необычной тюрьме. А удовольствий, похоже, уготовано немало!

- Да не хочу я ни от чего отказываться, каким бы истощением сил это мне не грозило! Даже только от одного собственного вида я сейчас опять начала возбуждаться. Вон, как эротично выглядит моё отчётливо проступающее сквозь туго натянутую резину тело! А эти мелкие резиновые морщинки, со скрипом пробегающие по натянутой блестящей резине при моём самом лёгком движении? А ведь есть ещё и осязание! Оно мне дарит такое сладкое чувство несвободы, такое сладостно-неотвратимое ощущение давления гладкой резины на тело! А звуки? Этот эротичный скрип, шелест, шуршание и хруст резины! А ещё ведь есть мелодичный звон цепей, а ещё такой особенно характерный и волнующий сердце звук закрывающихся наручников! На моих руках закрывающихся! - воспоминание оказалось такое реальное, что Иришка ощутила от него сладкую дрожь.

- О-о, как же прекрасен этот неумолимый, холодный тяжёлый плен стальных браслетов, ощущаемый на запястьях, несущий ощущение какой-то фатальности! - чуть не застонала она от недавних переживаний, - А эта, скрипящая сейчас вокруг моего тела резина, туго держащая меня в своём плену? О-о-о! Нет, конечно, пусть будет всё, я всё выдержу, и лишь бы всё это подольше не кончалось!

Тут мысли Иришки спутались и прервались, она уже снова отчаянно извивалась в своих тугих хрустящих резиновых пелёнках, не в силах самостоятельно освободиться от их сладостного плена, и вся изнемогая и пылая от желанья. Через мгновение она снова ощутила сквозь обтянувшую тело тонкую резину объятия своей облачённой в латекс подруги. Комната медсестры снова огласилась сладкими стонами и скрипом затянутых в резину гибких девичьих тел.

Отдых в реабилитационном центре показал Иришке, что всего за пару месяцев стала совершенно иным человеком. Она вдруг поняла, что из стеснительной и закомплексованной девчонки превратилась в бесстыжую, ненасытную самку, которая в жизни хотела теперь только одного - постоянно ощущать на теле гладкую шелковистую резину, всё время быть скованной наручниками, и при этом получать как можно больше оргазмов. И она не стыдилась этого!

- Да, всё так, - рассуждала она, лёжа ночью без сна в своём резиновом спальнике и, за неимением собеседника, разговаривая с собой, - Я и впрямь теперь хочу только одного - сексуального наслаждения! Но что в этом странного? Этого многие хотят. У меня странный способ его получать? Ну, так и что с того, что способ получения сексуального наслаждения у меня не совсем обычен? Это моё, сугубо внутреннее дело! И вообще! Я уверена, что другие просто не знают, какое наслаждение можно получать от этих игр с наручниками и резиной. Но я-то знаю теперь! И поэтому использую!! И дальше буду использовать, потому что мне это нравится, и потому, что мне теперь совсем не стыдно, когда меня заковывают в наручники! Или упаковывают в резиновые наряды! И я буду искать и пробовать в этой сфере своих ощущений всё, что мне захочется испробовать. Потому что я рождена для плена и наслаждения, я это теперь знаю точно! И не важно, в тюрьме я буду, или на свободе. Я сама себя уже приговорила теперь к пожизненному заключению в резиновую одежду и стальные оковы! И приговор этот я добровольно, и с большим наслаждением буду исполнять теперь всю оставшуюся жизнь, ведь как это сладостно, лежать вот так в гибких объятиях резины и наслаждаться приближением очередного оргазма! А какие возможности для игр с любовниками и любовницами дали мне резина и наручники? Простой секс по сравнению с этим скучен и примитивен, это полнейшая преснятина! Скука неимоверная!! О-о! Как мне повезло, что я оказалась в этой тюрьме! Здесь мне раскрыли мою истинную сущность, до того скрывавшуюся в глубинах моей личности! Я рабыня, сладострастная рабыня стали и латекса! Ужасно даже представить, что я могла никогда не узнать всех этих ощущений. А теперь я не только знаю, чего хочу в этой жизни, я уже многое опробовала! И ещё долго смогу наслаждаться положением резиновой пленницы - минимум, до самого конца своего заключения! Жаль, что этот год быстро пролетит. Ну, ничего! Я и после освобождения непременно придумаю, как продолжить эти свои "мучения"! О-о-о! Как я счастлива! Как мне хорошо! - и Иришка снова сладострастно заворочалась в своём резиновом спальнике, ощутив приближение очередного оргазма.

Пререйти к списку историй