Похищенная

Все это произошло, как говориться, в один прекрасный день, когда я, по случаю полученного отпуска, уйдя с работы раньше обычного, пришла к своему парню. Ключ у меня от его квартиры был и я без стука и звонка вошла в прихожую. Услышанные мною звуки были настолько банальны и так часто описывались в книгах и изображались в фильмах, что я не буду все это подробно описывать. Он был с другой, и для меня это было как гром среди ясного неба. Я была настолько шокирована, потрясена и обижена, что даже не влепила ему пощечину, когда он стал бормотать что-то оправдательное. Как прибитая, я вышла из подъезда и, видимо, долго бродила по улицам, покрытым кашей из мокрого снега. Наступил вечер, стемнело, а я все ходила и ходила по улицам в промокших сапогах и меня душили слезы. Вдруг (всегда оно бывает, это "вдруг") передо мной остановилась машина и приятный мужской голос предложил меня подвезти. Я была, видимо, в хорошем ступоре, иначе ни за что не села бы в эту машину. Но, открылась дверца и я опустилась на заднее сидение. "Вы плохо закрыли дверь," – сказал тот же голос, - "я сейчас помогу". Мужчина повернулся, перегнулся через сидение и в ту же секунду липкая, приторная дурнота заполонила мой мозг и я отправилась в страну грез и иллюзий.

Сознание возвращалось медленно, я то приходила в себя на секунду, то снова погружалась в сон. Наконец я окончательно проснулась и никак не могла сообразить, где я и что со мной. Там, где я находилась, было абсолютно темно, во всяком случае, я не видела ни одного лучика света, как в комнате для проявки фотопленки. Голова не болела, видимо химия, которой меня отравили, была высокого качества. Все еще ничего не понимая, я решила встать и найти выключатель, чтобы включить свет и определиться со своим местоположением. Однако все мои попытки пошевелиться ни к чему не приводили. Я не могла пошевелить ни ногой, ни рукой, ни головой. Двигаться могли только мои мысли. Я постаралась сосредоточиться и спокойно проанализировать свое положение. Начала я с ног. В результате теста оказалось, что лодыжки мои связаны вместе, согнуты в коленях и притянуты к бедрам так, что пятками я касалась ягодиц. Руки были согнуты в локтях, заведены за спину так, что связанные запястья находились между моими лопатками. Кроме этого они были туго притянуты веревкой к телу, часть веревок проходила под грудью, а часть над грудью. Рот был разинут с помощью какого-то хитрого приспособления, а на глазах была плотная маска, через которую не проникал никакой свет. Подбородок покоился на какой-то подставке, похожей на деревянную спинку кровати, на шею одет толстый и широкий ошейник, за который голова и шея чем-то притянуты к той же спинке. В общем, я лежала на животе на чем-то мягком, похоже на матраце кровати, связанная как колбаса, с завязанными глазами и разинутым ртом, который мог издавать только невнятное мычание. Я попыталась пальцами рук пощупать связывающие меня веревки в надежде найти какой-то узел, который можно было бы попытаться развязать. Но на руки мне предварительно были одеты плотные, обтягивающие носки или гольфы (вот почему мне не было больно от стягивающих меня веревок!) и я не могла даже разжать кулачек. Волосы были заплетены в тугую косичку вместе с веревкой и привязаны к ногам. Ноги тоже были затянуты в плотные, я бы даже сказала толстые, чулки. Что чулки, а не колготки, я поняла тогда, когда пытаясь вырваться, несколько раз коснулась пятками ягодиц. Они были голыми, то-есть, трусики отсутствовали. Эта попытка вырваться принесла два основных открытия: вырваться можно было и не думать, я даже не смогла пошевелиться и не сдвинулась ни на миллиметр, кроме того, ноги были во что-то обуты, во что-то мягкое, видимо в чешки. Я давно не надевала чешек, со школы, даже не знала, что их до сих пор выпускают, но когда-то, в школе, мне нравилось ходить в чешках, это меня легонько возбуждало.

Сделанные мной открытия были настолько ужасны, а положение настолько беззащитным и беспомощным, что ледяной ужас стал растекаться по моему туго связанному телу, из закрытых маской глаз потекли слезы, изо рта раздавались сдавленные стоны, похожие скорее на мычание. Слезы выползли из-под маски и стали капать на пол, смешиваясь с капающей изо рта слюной, так как проглотить ее я не могла. Снова я попробовала вырваться, прилагая неимоверные усилия, но, как и в первый раз, это ни к чему не привело. Я была связана настолько тщательно и туго, что даже не могла раскачиваться из стороны в сторону. Руки, ноги, все тело затекли и я уже не ощущала никакой боли. Потихоньку я справилась с охватившим меня ужасом, успокоилась и стала анализировать ситуацию. Ориентируясь на оставшиеся свободными органы чувств, я поняла, что нахожусь в теплом помещении, в которой не было ни одной живой души. Мне оставалось смириться и ожидать, что же будет со мной дальше. Все происшедшие со мной до этого события, измена любимого человека, по сравнению с моим нынешним положением, казались милой маминой сказкой, я готова была простить своего любовника, только бы снова оказаться на свободе.

Итак, связанная в тугой комок, я лежала и со страхом ждала дальнейших событий. Они не замедлили наступить. Видимо, услыхав скрип пружин при моих попытках высвободиться, мой похититель открыл дверь и вошел ко мне в комнату. "Доброе утро!", - услыхала я голос подобравшего меня водителя, - "Вы уже проснулись, я слышу." Я никак не реагировала, потому что ни сказать в ответ, что я о нем думаю, ни даже просто кивнуть, я элементарно не могла. Он подошел ко мне и нежно погладил по голове. Затем, видимо, увидел слезы на моем лице, сказал: "Не плачьте, ничего страшного я с Вами не сделаю, просто немного поиграем. Гарантирую, Вам понравиться, расслабьтесь и покоритесь, я все сделаю сам, Вам не будет больно, только приятно!" Носовой платок коснулся моего лица и вытер слезы и слюну. От него приятно пахло каким-то французским одеколоном. Я замычала и снова задергалась, со стороны это, наверное, выглядело как если бы я пыталась сама себя поднять за волосы. Он засмеялся, подошел ко мне, снял с ног чешки и начал легонько щекотать мои ступни. Почему-то мне стало приятно, я начала реагировать на его прикосновения, дыхание мое участилось. Он снова засмеялся, несколько минут помассировал мои ступни (мне это нравилось все больше и больше, я потихоньку начинала возбуждаться!), затем снова обул на меня чешки, видимо ему они тоже нравились, и его рука пропутешествовала по моим связанным ногам и достигла ягодиц. Рука была теплая и мягкая, она погладила мои ягодицы и с некоторым нажимом пошла между туго связанных бедер и достигла моей киски. Поласкав ее некоторое время сверху, он просунул руку мне под живот и коснулся уже набухшего и влажного клитора. У меня захватило дух, горячая пружина какого-то звериного, животного возбуждения связанной волчицы стала раскручиваться во мне. Где то на границе угасающего сознания крутилась мысль: "Неужели я мазохистка, извращенка, раз меня возбуждает то, что я связанная и беспомощная в руках мужчины-повелителя?" Он продолжал гладить мой клитор, я уже рычала и выла, мышцы напряглись, связывающие меня веревки скрипели. Затем он убрал руку, я пыталась прокричать: "Еще, еще!!", но только звериное рычание вырывалось из моего разинутого рта. Он обошел меня и остановился перед моим лицом, я чувствовала его тепло и запах одеколона. Он присел возле меня и я почувствовала на лице его дыхание, его губы прошлись по моим щекам, коснулись носа и через секунду его язык был у меня во рту, коснулся моего языка, он сымитировал поцелуй (мои раздвинутые железкой челюсти не позволяли ему ответить поцелуем) и его пальцы коснулись моих свисающих с края матраца, сосков. По телу пробежала судорога, моя душа от охвативших тело приятных ощущений, начала отрываться от тела. Я уже не обращала внимания на натянувшиеся волосы, врезавшиеся в руки и ноги веревки, боль только добавляла жару в огонь. Мой мучитель, между тем, нацепил мне на соски маленькие мягкие прищепочки, к которым, видимо, были привязаны веревочки, потому что он, выпрямившись и легенько подергивая за эти веревочки, продолжал возбуждать меня. Я уже плохо реагировала на внешний мир и не обратила внимания на характерный щелчок. В ту же секунду моих губ коснулся новый предмет. От него приятно пахло клубникой. Остатками сознания я не поняла, что это. И только когда он, поласкав немного мои губы, проник в мой разинутый рот и коснулся языка, я поняла, что это. Вкус у него тоже был клубничный. Это был большой, теплый, пульсирующий фаллос, на который был надет специальный презерватив для орального секса. Это сейчас я описываю все это правильными словами, а тогда в голове сверкнуло совсем другое название! Языком я попыталась вытолкнуть его, но он потянул за веревочки, новая волна побежала по телу, язык уперся в огромный, твердый член, он начал двигаться у меня во рту вперед и назад, языком я ощущала, что он, как и я тоже идет к оргазму! Умело манипулируя членом у меня во рту и прищепочками на моих сосках этот изверг сумел сделать так, что оргазма мы достигли одновременно. Их моей киски потекло, я билась в каких-то конвульсиях, из его члена, в презерватив толчками выплескивалась сперма, я явственно ощущала это язычком. Все, спеленутое тело, завязанные глаза, распяленный рот, чешки на ногах, сжатые в кулачки руки, прищепочки на сосках, все это только поддавало жару. Наконец эта сладкая пытка закончилась. Он вынул фаллос из моего рта, вытер платком с моего лица пот и слюну, вынул разводной кляп и дал мне попить из медицинской поилки. Я не успела ничего сказать своим онемевшим ртом, как он снова вставил кляп и разжал мои челюсти еще больше, чем было до этого. Я протестующе замычала. "Потерпи немного, это еще не все." – ответил он на это. Я замолчала, предвкушая дальнейшее. Мне стыдно признаться, но мне было так хорошо, как не было никогда в жизни. Я уже не жалела, что попала в эту комнату пыток. Все тело было в приятной истоме, когда подошел к моим ногам и развязал их. Оказалось, что каждая лодыжка отдельно привязана к бедру, а вместе они связаны уже потом. Я пошевелила согнутыми ногами, попробовала их немного раздвинуть. Он привязал к стягивающей ногу веревке еще одну веревку, развел мои согнутые в коленях ноги максимально в стороны и привязал их так, что свести ноги назад я не могла. Теперь моя киска была полностью доступна, я только не понимала, как он до нее доберется – мешали загнутые вверх ноги. Мой ласковый палач, тем временем, продолжал свою работу. К веревочкам, идущим от сосочных прищепочек, он привязал маленькие грузики и отпустил их. При каждом. даже самом легком движении, они качались, страшно меня возбуждая. Я даже специально начала елозить по кровати, насколько позволяла привязанная за ошейник голова. Но самодеятельности он допустить не мог. Его рука снова, поласкав мои ягодицы и половые губы, коснулась клитора. Убедившись, что внутренность вагины достаточно влажная, он осторожно ввел в нее что-то скользкое, твердое и достаточно упругое. Сначала я подумала, что это его член, но он не смог бы достать им до меня из-за связанных ног. Он начал колебательные движения, как при половом акте и я поняла, чем он это делает! Это был надетый на палку резиновый или пластмассовый фаллоимитатор, на который был натянут презерватив. Снова небывалая приятность овладела мной, снова судорога свела мое связанное тело, снова изо рта вырывалость львиное рычание! Доведя меня до оргазма, он вынул палку, обошел меня и начал елозить по моему лицу этим имитатором, я ощутила запах своей киски, а когда он засунул его мне в рот, то и вкус. Искусственный член прошелся по всем моим альвеолам и достиг горла. Мой мучитель немного не рассчитал, погрузил член слишком глубоко, я чуть не подавилась, издав разинутым ртом икоточный звук. Тогда он снова перешел в мой тыл и начал опять обрабатывать мою киску. Не буду описывать дальше, описать словами все равно невозможно. Но всему на свете бывает конец, он закончил, вытер мне лицо, снял маску и вынул кляп. Я не могла пока говорить, но хорошенько его рассмотрела. Это был красивый, мускулистый мужчина, старше меня лет на шесть. "Ну как?", - спросил он. "Хочу еще!", - с трудом произнесла я. "Пока хватит", - ответил он, развязал мне ноги, руки, отвязал голову и посадил на кровати. Я с трудом выпростала затекшие ноги, которые действительно были затянуты в толстые, черные, очень плотные чулки и обуты в чешки. Я встала на ноги и немного прошлась по комнате, чтобы размять ноги. На стене висело зеркало, я подошла к нему. Руки висели, как плети. На шее был, как я и предполагала, широкий, толстый ошейник, затянутый двумя ремнями с пряжками. Изнутри он был мягким и не причинял мне никаких неудобств, кроме того, что шея вытянулась сантиметра на два. Поприседав и попрыгав, я возобновила кровообращение в ногах, растерла руки и вопросительно посмотрела на своего хозяина. Он внимательно наблюдал за моими манипуляциями, ожидая, видимо, получить ногой по гениталиям. Я не собиралась этого делать, но он этого не знал, наверное уже были прецеденты, поэтому он снова усадил меня на кровать натянул на меня теплые трусики и надел мне на щиколотки широкие кожаные браслеты, соединенные между собой довольно плотной цепью, длиной сантиметров 15. Такие же кандалы он одел мне и на руки. Ножные и ручные цепи были соединены между собой другой цепью, которая пристегивалась к кольцу на ошейнике. Руки теперь я могла держать только согнутыми в локтях и могла только семенить, не могла убежать и ударить его. Мне это нравилось, я не собиралась ни бить его, ни убегать. "Как тебя зовут?", - спросила я. "Аркадий, а тебя?", - "Рита", - "Пошли завтракать", - пригласил он и я засеменила за ним в другую комнату, не очень хорошо себе представляя, как я буду это делать. Но все было продумано. Меня усадили за стол и прекрасно накормили с ложечки, как маленькую девочку. Я видела, что вся эта процедура его ужасно возбуждает, да и мне она была весьма приятна. После еды я попыталась помочь ему убрать посуду, получилось очень смешно – чтобы взять тарелку со стола, мне приходилось приседать, так как ни поднять, ни опустить руки я не могла из-за цепи. Присев, я брала со стола тарелку и семенила к умывальнику, при этом чешки очень сексуально шелестели по полу. Аркадий прямо шалел от этого. Минут 15 мы убирались, а потом он предложил, попробовать нечто совсем другое. Меня уже трудно было чем-то удивить и я согласилась, полностью отдаваясь в его руки. Для начала он снова завязал мне глаза. Затем отстегнул цепи, но ошейник не снял. Сняв с меня чешки, он поверх чулок натянул еще толстые колготки, пушистые рейтузы и две пары шерстяных гольфов. Я ощущала свои ножки, как толстые телеграфные столбы. Затем он примерно то же сделал с моими руками. Я думала, что он будет как-то хитро меня связывать, но это было действительно другое! Усадив меня на стул и взяв мою левую ногу в руки, он начал ее вдвигать в какой-то достаточно жесткий футляр. Нога дошла до конца и нашла себе место в этом футляре. То же было сделано и с другой ногой. Я сидела на стуле, вытянув ноги, потому что согнуть их в коленях не могла – футляры были выше колен. Дальше на меня одели какую-то толстую куртку и засунули руки в похожие футляры, только поменьше. Куртка надевалась как медицинский халат, с липучками на спине. Затянув ее на мне и застегнув липучки, Аркадий снял повязку с моих глаз и поставил меня на ноги. Я посмотрела на свои ножки и поняла, что это были за футляры. Ноги мои были обуты в твердые и очень высокие (до середины бедра) валенки черного цвета! На руках тоже были валенки, только поменьше, их голенища были намертво пришиты внутри рукавов надетой на меня куртки. Такие себе колготки, с валенками на концах. "Теперь можешь убегать." – сказал Аркадий и вышел из квартиры. Мне не хотелось никуда убегать, во мне снова начинала раскручиваться пружина желания, но я решила попробовать. Оказалось это не так-то легко, если вообще возможно! Ноги в коленях не гнулись, я могла только переваливаться, как утка, на прямых ногах. С горем пополам я дошла до двери, но твердые, круглые окончания моих рук не позволяли не то что повернуть ключ в дверях, они не позволяли даже повернуть скользкую ручку двери. Убедившись, что выйти я не могу, я решила обследовать квартиру. Для начала я попробовала снять валенки с рук. Но конструкция импровизированной валеночной смирительной рубашки была тщательно продумана. Как я ни старалась, как ни пыталась стянуть валенок с руки, защемив его между полками в кладовой, куртка на пускала. Валенки можно было снять только вместе с курткой. Я попробовала стянуть ее через голову, но ее перед был соединен с задом полоской толстой ткани, которая шла между моих ног и была закреплена на спине. В отчаянии я затопала ногами, но они только плотнее впрессовались в мои войлочные колодки. Выполняя все эти манипуляции, я с удивлением замечала, что все это меня сначала потихоньку, а потом все больше и больше, стало охватывать возбуждение. Эта стесненность, ограничение оказались весьма приятными! Я уже научилась прилично ходить, но ничего взять и открыть не могла, только что-то простое, сжав двумя култышками. Включив носом телевизор, я плюхнулась в кресло и стала ждать Аркадия.

Он пришел часа через 3. Минут 10 я пыталась встать из кресла, ноги не гнулись, култышки соскальзывали с поручней, наконец, я выбралась, под смех Аркадия. Во время этих попыток подняться меня охватило такое возбуждение, что осталась самая малость для получения максимума удовольствия. Аркадий это понял и отвел меня в комнату, которую я безуспешно пыталась открыть своими неуклюжими культями. Да, надо признать, это была настоящая пыточная комната, с кандалами, цепями, веревками, какими-то странными приспособлениями. К потолку была прикреплена толстая металлическая перекладина, у стен она опиралась на такие же металлические опоры. Посередине свисала сложная система веревок и блоков с крюком на конце. Меня подвели к этому крюку, завели руки в валеночных колготках за спину, на них защелкнулось что-то металлическое, которое накрепко стянуло мне руки. Ноги тоже стянули вместе железными обручами на винтах с барашками. Я стояла, как афишная тумба и снова не могла двинуться, боясь грохнуться на пол. "Что дальше?", - хотела спросить я, но только открыла рот, как в него глубоко затолкали скрученное полотенце. Я снова могла только мычать. Дальше к железяке, сковывающей мои руки был присоединен крюк, Аркадий стал тянуть за другой конец веревки и мои скованные руки стали медленно подниматься у меня за спиной. Они поднимались все выше и выше. Я невольно стала клониться вперед, а Аркадий все тянул и тянул. Наконец руки не могли больше подниматься относительно тела и ноги стали отрываться от пола. Когда расстояние от носков валенок до пола достигло 2 см, Аркадий перестал тянуть. Я висела на дыбе. Плечи немного болели, но не сильно. Я пыталась вытянуть носки и стать на пол, но безуспешно. Аркадий вышел, оставив меня висеть. Заполнившее мне рот полотенце постепенно намокало от слюны. Но заведенные назад руки стали понемногу расслабляться и через 10 минут я уже еле-еле касалась пола. Мои попытки его достать привели к тому, что я стала раскачиваться на своей дыбе. Новая волна удовольствия побежала по телу! Но тут пришел мой палач и еще подтянул веревку. Я снова висела в трех сантиметрах от пола. И так повторялось четыре раза. Наконец руки выгнулись так, что выскочить из плечевых суставов им мешала только стягивающая меня куртка. Плечи начали ощутимо болеть. Но Аркадий уже 5 минут, как ушел. Мне становилось уже больно по-серьёзному. Я пыталась кричать, но безуспешно. Дергаться и крутиться было больно и я решила висеть спокойно. Прошло 30 минут. Руки, плечи, спина затекли так, что я уже и боли то не ощущала. Наконец, когда я подумала, что мне придется так провисеть остаток дня и всю ночь, пришел Аркадий и медленно, со всей осторожностью опустил меня на пол. Должна признать, что из-за боли удовольствия от этой пытки я не получила, о чем не замедлила сказать, как только мне освободили рот.

"Ну что ж", - сказал Аркадий, - "попробуем другое." Он с трудом стянул с меня валенки, куртку, гольфы и носки. Снова надел на ноги чешки. Эти чешки доставляли ему огромное удовольствие – одев их на мою ножку, он брал ее в руки, подносил к своему лицу, прижимался и нюхал запах кожи. (Я потом тихонько тоже понюхала эти чешки и не поняла, от чего он так тащиться, просто запах кожи и все). Он проводил с ними разные эксперименты, одевал на меня беленькие носочки, гольфы и любовался всем этим.

Все эти манипуляции были для меня совершенно необычны, но потихоньку, полегоньку начинали нравиться. Я отдалась воле мужчины, позволила ему делать все и просто ожидала наслаждения. Тем временем Аркадий снял с меня всю одежду, оставив только чулки с чешками на ногах и толстые гольфы на руках. Затем он одел мне на руки какое-то хитрое приспособление из кожи с ремнями и шнуровкой. Оно одевалось на заведенные за спину, сведенные вместе руки, зашнуровывалось и стягивалось 5-ю ремнями. При этом двумя другими ремнями оно закреплялось на плечах. Теперь мои руки были крепко и плотно стянуты за спиной, но благодаря этому приспособлению, назовем его "перчатки", мне совершенно не было больно, даже комфортно. Я, шелестя чешками, подошла к зеркалу. Было такое впечатление, что рук у меня нет совсем. Затем он осторожно положил меня животом вниз на матрасик, лежащий на полу, крепко связал мне ноги в 4-х местах, согнул в коленях и так снова обвязал веревкой. Пропустил под тазом, животом и грудью широкие ремни и пристегнул к чему-то сверху. Отошел в сторону и снова стал тянуть веревку, привязанную к блокам. Я стала медленно подниматься вверх, лежа на опутывающих меня ремнях, со стянутыми руками и согнутыми ногами. Подняв меня на 1,5, приблизительно, метра, Аркадий развернул меня лицом к зеркалу. Я увидела, что стягивающие меня ремни пристегнуты к толстой железной палке, идущей вдоль моей спины, а она посередине одета на крюк. Больно не было, я начала возбуждаться. Палач начал ласкать мою грудь, живот, бедра. Я закричала от удовольствия и забилась в своих путах, веревка раскачивалась, я кричала все громче и тогда Аркадий снова вставил мне в рот раздвижной кляп. Кричать я уже не могла, только мычать, а это было уже не так громко. В этот момент раздался звонок в дверь. Мне снова завязали глаза и оставили одну. Я висела и уповала на крепость держащей меня веревки. Прошло примерно минут 20, дверь открылась и я ощутила в комнате присутствие еще кого-то, кроме Аркадия. Запахло женскими духами. Я уже не знала, что и думать. Недалеко от меня что-то происходило, но я не видела, что именно. Наконец Аркадий снял маску с моих глаз. Передо мной стояла стройная и красивая девушка, со скрученными за спиной руками, тоже в чешках и чулочках, без трусиков и в настоящих, блестящих, на вид очень тяжелых, ножных кандалах с короткой никелированной цепью. Рот ее был заткнут специальным широким кляпом их толстой кожи и закреплен на голове ремнями, вроде лошадиной сбруи или собачьего намордника. Из этого кляпа торчал вперед резиновый фаллос, с одетым на него презервативом. "Познакомьтесь",- сказал Аркадий. Девушку звали Лиза, она кивнула в ответ на мое приветственное мычание. Я тоже была представлена. Лиза, как оказалось, тоже когда-то попалась в сети и ей настолько это все понравилось, что она осталась и приходила к Аркадию по собственной воле. Звеня кандалами, Лиза подсеменила ко мне, Аркадий подтянул меня немного повыше и резиновый фаллос снова оказался у меня в разинутом железкой рту. Рука Аркадия ласкала мои соски, Лиза делала возвратно-поступательные движения головой и я скоро достигла вершины наслаждения, то бишь, оргазма. По окончании, Аркадий отстегнул фаллос с лица Лизы, но кляп не снял. Теперь наступила очередь Лизы. Я продолжала висеть, а Лиза была привязана к кровати с разведенными в стороны ногами и Аркадий доставил ей удовольствие у меня на глазах самым обычным и часто применяемым европейским способом. Судя по всему, Лизе было очень хорошо, потому, что ее мычание ничуть не уступало моему.

Все устали, меня опустили и развязали, с Лизы тоже сняли кляп и кандалы. Мы посидели в креслах, не снимая чешек с ног (так попросил Аркадий). Он показал нам содержимое своего шкафа для обуви. Там было много чешек разного цвета и размера, пуанты, балетки. В другом отделении стояли валенки, черные, серые, белые и даже красные. Они были разной высоты и размеров. Чувствовалось, что валенки и чешки играют в жизни Аркадия очень большую роль. Мне рассказали правила общежития: по дому ходить можно было только в чешках или валенках, на улицу выходить только в валенках (у двери стояли несколько пар с тонкой резиновой подошвой). Лиза, например, сразу же оделась в колготки, рейтузы и длинный черный свитер, а на ноги обула белые маленькие валеночки, чуть-чуть ниже колен. Это явно была ее любимая комнатная обувь. Одевшись и обувшись, она пошла на кухню. Из атрибутов на ней и на мне оставались только ошейники. Я сняла чешки стала примерять валенки. Почему-то эта процедура стала меня возбуждать! Проталкивая ноги в теплое мягкое нутро валенок, я все больше и больше ощущала приятную волну, которая, охватывая мои ноги в валенках, поднималась все выше и выше. Я наконец выбрала подходящий мне размер – валеночки были чуть-чуть меньше нужного размера, но возбуждали они больше всего! О бувшись, я тоже пошла на кухню. Лиза хлопотала возле плиты, было видно, что она здесь не впервые. Я стала ей помогать, мы быстро приготовили ужин и, позвав Аркадия, поужинали. Лиза осталась мыть посуду, а я пошла в комнату. В валеночках было тепло, очень комфортно, совершенно не жарко. Почему я раньше не обращала внимания на эту отличную, традиционну ю русскую обувь. Стала подумывать о том, чтобы завести валенки себе и ходить в них, по-крайней мере, дома.

Ночь прошла без приключений, мы отлично выспались в гостевой комнате. Правда, мой ошейник был прикован тонкой цепочкой к спинкам кроватей. Это была страховка от моего побега. Бежать мне представлялось задачей трудной, почти невыполнимой. Из одежды у меня были только трусики, футболка и гольфы. Их обуви – валенки и чешки. Где мы находились я не знала. По виду из окна – где-то за городом. На улице явно был мороз и шел плотный снег. Кроме того, бежать мне совершенно не хотелось.

Поднявшись в раннем свете дня, мы умылись, привели себя в порядок и позавтракали. Аркадий явно задумал для нас новые сладкие пытки. Общаясь вечером с Лизой, я поняла, что она любит гораздо более жесткое связывание, даже пытки (конечно, не калечащие и не оставляющие шрамов), порку. Поэтому после завтрака мы пошли в пыточную комнату и занялись сначала Лизой. Аркадий ее полностью раздел, закрыл ей глаза плотной кожаной маской, в рот вставил разводной кляп и разинул с его помощью рот. Затем с моей помощью очень крепко связал ей руки за спиной. Для этого мы завели ей руки за спину и подтянули их, согнутые в локтях, к самой шее, туго связали довольно жесткой веревкой. Затем я взяла ее за оттопыренные локти и свела их до тех пор, пока Лиза не застонала. Я добавила немного еще и Аркадий зафиксировал ее согнутые в локтях и подтянутые к шее руки намертво, туго привязав к телу той же жесткой веревкой. Я помогала затягивать и выдела, что Лиза возбуждается все сильнее и сильнее. Дышала она коротко и часто, как собака, так как опутывающие ее веревки были затянуты очень туго.

Аркадий подвел ее к столбу, возле которого стоял массивный деревянный табурет, а на столбе была жестко закреплена толстая доска (сантиметров 7) с отверстием посередине. Аркадий открыл замок на доске и отвел одну ее половинку в сторону. Теперь я поняла – это была шейная колодка! С двух сторон от большого отверстия были два отверстия поменьше, как я поняла – для рук. Мы посадили Лизу на табурет, придвинули ее максимально к столбу и зажали ее шею в колодке. Диаметр центрального отверстия был рассчитан на тонкую девичью шею в ошейнике. Т.е. толщина ошейника была учтена. Высота расположения колодки была такая, что Лиза вынуждена была максимально вытянуть шею, подбородок был задран вверх. Закрепив Лизу, Аркадий подтащил и закрепил в полу еще одну широкую и еще более толстую доску с несколькими отверстиями для ног. Эти отверстия находились на высоте 50 - 60 см от пола. Взяв по очереди ножки Лизы в руки, Аркадий массировал их, целовал пальчики и ступни, а потом зажимал в колодку. Для этого он выбрал отверстия, наиболее далеко отстоящие друг от друга. Ноги Лизы были довольно широко разведены в стороны и на 20 – 30 сантиметров торчали из колодки. Отверстия колодки были такие, что ножка Лизы там двигалась относительно свободно.

Подготовительная процедура была закончена. Аркадий подошел к торчащим из колодки Лизиным ступням и принялся щекотать их колонковой кисточкой. Лиза инстинктивно пыталась отодвинуть ступни, но свободный ход был ограничен. Она втягивала и вытягивала ноги из отверстий и меня это тоже начало заводить! Но это было только начало. Аркадий вместо кисточки взял тонкий стек и начал сначала легонько, а потом все сильнее и сильнее бить Лизу по ступням. Судя по всему, ей это доставляло большое удовольствие, потому что она давно уже извивалась всем телом, колодка скрипела и стонала, а Лиза рычала и выла. Но, благодаря свободному ходу, она время от времени отодвигала ту или иную ногу и удар смазывался. Тогда Аркадий взял две гладкие дощечки и привязал их веревкой Лизе под коленями. Теперь она не могла сгибать ноги в коленях и удары получались что надо! Лиза уже так крутилась и дергалась в своих колодках, что я испугалась, как бы она не поломала себе ноги и не оторвала голову. Доведя Лизу до оргазма, Аркадий дал ей немного отдохнуть и начал вторую стадию. Мне он выдал палку с прикрепленным на конце резиновым фаллосом (я ее уже пробовала на вкус) и показал, что и когда ею делать, а сам куда-то ушел и вернулся с жаровней, полной раскаленных углей. Эту жаровню он поставил недалеко от ножной колодки и стал потихоньку придвигать ее к Лизиным голеньким ступням. Она снова начала учащенно дышать и выгибаться, насколько ей позволяли ее путы. Получив от Аркадия знак, я стала легонько массировать Лизину киску резиновым фаллосом, с натянутым на него презервативом. Аркадий при этом подвигал жаровню все ближе и ближе, пробуя рукой температуру возле Лизиных ступней. Я задвигала палку все глубже и глубже, Лиза уже рычала и хрипела, ее тело конвульсивно дергалось в такт с моими возвратно-поступательными движениями. Изо рта у нее капала слюна, из-под маски текли слезы, киска была совершенно мокрая и оттуда капало на табурет! Уже нельзя было понять, воет она от боли, или от наслаждения. Аркадий дал мне знак и я вытащила палку, он взял ее у меня и стал водить фаллосом Лизе по носу, по щекам, засунул в рот и стал водить там. Я тихонько подошла к Лизиным ступням и проверила температуру. Было, конечно, горячо, градусов 60 – 70, но можно было терпеть некоторое время. Закончив обрабатывать рот, Аркадий вернулся к киске и Лиза уже стонала и хрипела в полном экстазе, она дергалась, извивалась и билась так, что прослабились стягивающие ее тело веревки. Аркадий стал уменьшать амплитуду и потихоньку вынул палку, я отодвинула жаровню и Лиза потихоньку остыла и затихла в полном изнеможении. Я взяла протянутую Аркадием баночку с кремом и стала втирать Лизе в ее горячие ножки. При этом я их массировала, гладила и мне очень захотелось их поцеловать! С трудом сдерживаясь, я подумала, что неплохо бы и самой пройти через такое, во всяком случае, попробовать.

***

Наступила моя очередь. Лизу освободили и принялись за меня. Глаза мне не завязывали, но рот разинули. Я уже стала привыкать к этим удилам. На руки мне Аркадий натянул две пары толстых гольфов и зажал шею и руки в описанной выше колодке, усадив предварительно на табурет. Теперь я поняла, что значит сидеть вытянув шею и не иметь возможности посмотреть вниз. Руки были зажаты плотно, они не вращались и не двигались. Разжать кулачки я не могла из-за натянутых на них гольфов. Тем временем Аркадий брал в руки мою ногу, а Лиза поочередно натягивала на нее три пары толстых шерстяных чулок и высокие, толстые, крупной вязки носки. Я не понимала, как же будет происходить пытка, если на меня одевают столько одежды. Ни повернуть, ни наклонить голову я не могла, поэтому видна мне была только противоположная стена с развешенными на них ошейниками, кандалами и другими орудиями пыток. Одевание, между тем, продолжалось. Вторую мою ногу снарядили точно таким же образом. Поглаживая мои ножки, Аркадий сильно натянул чулки и носки, а Лиза подставила валенки и они с силой затолкали мои ножки в эти валенки. Аркадий приказал потопать, что я и сделала. Валенки были тесными, плотно охватывающими мои ноги. Я все еще не понимала сути происходящего. Попробовала поднять ногу на уровень глаз и я сначала увидела, а потом уже и ощутила: валенки были насквозь мокрыми! В них чавкала вода при каждом движении, голенище тоже было пропитано водой.

Аркадий поднял мои ноги в мокрых валенках и зажал их в ножных колодках, приложив при этом немалое усилие, т.к. отверстия колодок не были рассчитаны на толщину валенок. Мокрые войлочные футляры уже начали холодить мне ноги, когда Аркадий принес вторую жаровню с углями и поставил ее под голенищами валенок, первую же жаровню он пододвинул к моим торчащим из колодок ногам. Затем они с Лизой вышли из комнаты. Горячие угли стали прогревать мои скованные ноги, мне стало тепло, потом горячо, но не настолько, чтобы ощущать дискомфорт. Горячее не становилось, пахло мокрой шерстью, перед моим носом вился легкий парок. Руки затекли, ноги одеревенели. Прошел час, слюны натекло полный рот. Наконец открылась дверь и вошел Аркадий. Он пощупал мои ноги в валенках, отодвинул жаровни и расстегнул ножные колодки. Я поставила ноги на пол и только теперь поняла суть этой пытки. Мокрые валенки от воздействия сильной температуры быстро, а самое главное сильно, сели. Когда было снято давление колодок, я ощутила, что севшие валенки сдавливают мои ноги не хуже «испанских сапог». Я подняла ногу на уровень глаз и увидела, что валенок принял в точности форму моей ноги, даже толстый носок был различим на поверхности. Мои ноги были как в плохо наложенной гипсовой повязке. Аркадий разжал немного шейную колодку и вытащил мои руки. Пока я соображала, он снова ее закрыл, завел мои руки за спину и туго связал их в запястьях и локтях. Затем подогнул мои ноги в валенках к ягодицам и крепко-накрепко, как говориться, наглухо, привязал их к ножкам табурета. Подвинув табурет вплотную к столбу, он четырьмя широкими кожаными ремнями пристегнул меня к столбу. Я не могла пошевелиться, смотрела в одну точку, ноги превратились в плотные войлочные култышки, колени разведены в стороны, рот разинут. Аркадий снова вышел из комнаты и я приготовилась долго его ждать. Но получилось по-другому. Дверь открылась и Аркадий что-то вкатил в комнату. Скосив глаз , я увидела вот что: на низкой тележке лежала животом вниз туго связанная в комок, обнаженная Лиза. Ее руки, связанные в запястьях и локтях за спиной, были привязаны к заведенным к спине ногам, которые были связаны между собой и притянуты к ягодицам. Волосы были заплетены в тугую косичку вместе с веревкой, которая была также привязана к ногам. Голову Лиза могла держать только в одном зафиксированном положении. Ее тело было не только опутано веревками, но и привязано к тележке. Обнаженные груди были защемлены зажимами с висящими на них грузиками. Точно так же, еще сутки тому назад, была связана и я. Глаза ее были открыты, а во рту был давешний кляп, с торчащим вперед фаллосом. В руках у Аркадия была уже известная нам палка с фаллосом в презервативе. Презерватив был новый.

Начал он с того, что поласкал мою совершенно доступную киску своими пальцами. От его прикосновений тело мое непроизвольно изгибалось, но прочные ремни держали крепко. Я не могла крутить головой или наклонять ее, поэтому все эмоции выражались в мычании, стонах, рычании и попытках порвать ремни и веревки. На туго и больно стягивающие мои бедные ножки валенки я уже не обращала внимания, все это только добавляло жару в огонь. Аркадий дождался, когда табурет подо мной стал мокрый, вытер пальцы и подкатил тележку с Лизой поближе. Торчащий у нее на лице член очень хорошо подошел к моей горячей и мокрой киске, проник внутрь и моя душа стала отлетать куда-то далеко. Лиза двигала головой, насколько позволяли веревки, и двигающийся внутри меня фаллос все больше и больше вел меня к вершине сладострастного наслаждения. Аркадий, между тем, ввел палочку со вторым резиновым членом, мне в рот и начал легонько крутить и двигать там. В сочетании с невозможностью закрыть рот или убрать голову это придавало еще больше и больше приятности и я уже почти ничего не соображала, моя душа оторвалась от тела и воспарила куда-то в высокие сферы. Эта сладчайшая пытка продолжалась довольно долго (к сожалению, не имела возможность засечь точное время) и меня оставили в покое только тогда, когда держали меня вертикально только ремни и колодка, т.к. тело превратилось в мягкое тесто.

Когда я чуть-чуть отошла и стала ощущать свое тело, меня отстегнули и отпустили. Первым делом я вытерлась и одела трусики. Ноги, запрессованные в севшие валенки, слушались с трудом. Я попробовала снять валенки, они не сдвинулись ни на миллиметр. Я пропотела минут 15, но результата не достигла. «Снимем, когда будешь отсюда уходить», - услышала я голос Аркадия за спиной. Видимо, такова была моя судьба, приходилось мириться. Я попробовала ходить, топала ногами и самую малость их растоптала и размяла. Снять, конечно, не смогла, но боль ушла. Забегая вперед, скажу, что привыкла к этим войлочным колодкам и они не доставляли мне особых неудобств до самого моего отбытия.

***

Было где-то 11 часов дня и Аркадий сказал, что ему нужно нас с Лизой упаковать, потому, что ему нужно уйти по делам на несколько часов. Я все еще была под впечатлением предыдущих манипуляций, плохо соображала и была ко всему безучастна. Аркадий, между тем, надел на меня памперсы, поверх них теплые шерстяные шорты в обтяжку. Лиза помогала. На тело мне натянули тонкий и толстый свитера со стоячими воротниками. На ноги одели лохматые рейтузы, в которые протолкали мои обутые в валенки, ноги. Рейтузы получились поверх валенок. В рот поместили сложенную в несколько раз чистенькую тряпочку и зафиксировали лейкопластырем. Затем Лиза повязала мне на голову толстый шерстяной платок, который тоже зафиксировала вокруг шеи (на которой, напомню, оставался ошейник). Вокруг рта, поверх пластыря, она несколько раз обмотала шерстяной шарф. Последним штрихом был натянутый на голову поверх платка шерстяной подшлемник. Теперь открытыми оставались только мои глаза. На ноги надели ватные, стеганные брюки со штрипками внизу, подтянули их до самых грудей и закрепили подтяжками. Ноги уже не гнулись – не пускали брюки. Затем одели на меня короткий ватник с пришитыми наглухо к рукавам солдатскими меховыми рукавицами без большого пальца. Моя сжатая в кулачек ручка в тонкой шерстяной варежке как раз доставала до конца, даже немного натягивала рукав. Я стояла на полу, как кукла-неваляшка. Положи меня на пол – не встала бы сама. Осмотрев меня со всех сторон, расправив все складки и рубцы, Аркадий с Лизой завели мои руки за спину (они еле сошлись) и крепко-некрепко связали их в запястьях. Как смогли стянули локти, но из-за толщины одежды это удалось плохо. Аркадий попросил меня подвигаться, понаклоняться и покрутиться, чтобы расправились веревки, подтянул рукава ватника и поверх веревки намотал несколько оборотов широкого скотча. Меня повернули к зеркалу и я увидела толстый, бесформенный обрубок с ногами, но без рук, с одними глазами, без носа и рта. Я замычала и как могла задергала головой, попыталась топать ногами, но они не гнулись. Но мои мучители только засмеялись, взяли меня под руки и усадили на табурет. Я пыталась бороться, отчасти потому, что начинала возбуждаться, отчасти просто ради интереса. Однако это было очень трудно из-за связанных рук и сильно стеснявшей меня одежды. Я попыталась встать с табурета, но ноги согнулись очень мало и валенки скользили по линолеуму. Падать с табурета на пол не хотелось, тогда бы я вообще не встала. Почувствовав, что начинаю потеть, я перестала брыкаться, мычать и мотать головой. Все равно мое глухое мычание только возбуждало Аркадия и Лизу (да и меня саму, признаться, тоже). Но потеть не хотелось, и я смирилась. Тогда Лиза стала держать меня, обхватив поперек туловища, а Аркадий продел мои ноги в толстые меховые штаны комбинезона. Эти штаны тоже были со штрипками. Поставив меня на ноги, они натянули комбинезон на меня полностью. Рукавов не было, места, где они должны были бы находиться, были наглухо зашиты. Таким образом, мои связанные за спиной руки оказались под комбинезоном. Комбинезон был большой, и я поместилась в нем, даже в ватном костюме. Меня застегнули на мощную молнию, подняли воротник и завязали спереди шарфом, как маленькую девочку. Надо признать, что дышала я легко и свободно, так как нос прикрывал только подшлемник и последний слой шарфа. Теперь я не могла крутить головой и, чтобы посмотреть на что-нибудь, нужно было поворачиваться всем телом.

Я думала, что уже все, но не тут-то было. Лиза поддерживала меня, а Аркадий, с большими усилиями, кряхтя и чертыхаясь, затоптал мои бедные ножки, во всех этих штанах и не снимаемых валенках, в еще одни, гораздо большие, валенки, наверное, 48 размера, голенища которых были выше моих колен. Теперь я была упакована настолько, что осталось прикрепить бирку и отправить на Южный полюс.

Одевшись и взяв меня под руки с двух сторон, они вывели меня во двор, большой и чистый, и повели в сторону отдельно стоящего помещения. Все это было очень медленно, так как ноги мои совсем не гнулись, руки были связаны, я боялась поскользнуться. На улице было холодно, я ощутила это глазами, был мороз градусов 10. Короче, дверь сарая отворилась и я увидела, что для меня все подготовлено: на толстом круглом и гладком столбе висели прикрепленные к нему широкие кожаные ремни. Их было много, штук десять. Возле столба, на бетонном полу, стояла низенькая, но устойчивая деревянная табуреточка. Меня поставили на эту табуреточку и не спеша, обстоятельно, пристегнули к столбу. Ремней было так много, что кожаная упаковка почти полностью покрыла мое тело. Даже ремень вокруг лба крепко притянул мою голову к столбу. Платок, подшлемник и воротник препятствовали болевым ощущениям, но смотреть по сторонам я могла только скашивая глаза. Аркадий подергал ремни, как бы проверяя их натяжение и, удовлетворенный, взяв Лизу за руку, вышел.

Теперь у меня было время все обдумать. Судя по всему, стоять мне здесь придется долго. Это так меня взбесило, что я начала вырываться, напрягая спину, руки и ноги. Я пыталась сдвигаться вокруг столба, пыталась повернуть голову. Это привело только к тому, что я начала возбуждаться. Поборясь так минут 15, я достигла оргазма, во время которого думала, что отломаю столб или порву ремни. Конечно, я не смогла бы этого сделать. Более того, амплитуда моих движений была всего несколько миллиметров. Прошло еще какое-то время. Я отдышалась, сглотнула слюну (слава Богу, я могла это делать), когда открылась дверь и вошел Аркадий. А я думала, что увижу его только вечером! Из-за ограниченности обзора (подшлемник сбился на сторону во время моей борьбы) я видела только ноги Аркадия. Он подошел ко мне, усмехнулся и еще на несколько отверстий подтянул все ремня, кроме грудного, чтобы я могла свободно дышать. Затем поправил на мне подшлемник и шарф. Аркадий был не один – за ним шла Лиза, тоже в «упаковке». На ней была шапка-ушанка, завязанная под подбородком, такой же, как у меня ватный костюм и неизменные валенки. На руки были натянуты специально изготовленные из толстой валяной шерсти длинные, выше локтя, варежки, без единого пальца. Было видно, что ручки ее тоже сжаты в кулачки и плохо сгибаются в локтях. Эти ручки и шейка были зажаты в хитроумное приспособление, внешне напоминающее скрипку. Оно было сделано из толстой доски и охватывало шею и руки, которые были зажаты одна перед другой спереди. На ногах (точнее на валенках) были уже знакомые мне металлические массивные кандалы с короткой цепью. К колодке была прикреплена длинная, плотная, на вид тяжелая, цепь. За нее Аркадий и вел Лизу, как собачку. Глаза и рот ее были свободны. Я поняла, что в нашем с ней общении будет преобладать монолог. Аркадий пристегнул цепь большим замком к кольцу в стене, поцеловал Лизу в губы, подошел ко мне и поцеловал по очереди мои глаза и, простившись, ушел.

Семеня скованными ногами и шаркая валенками, Лиза прошлась по сараю. Цепь не позволяла ей дотянуться до меня (да и что она смогла бы сделать?), но она могла подойти к стоящему в углу табурету. Но табурет стоял сбоку, я его даже не видела, и Лиза скованными валенками, очень медленно, маленькими толчками передвинула этот табурет так, чтобы я его видела. Усевшись на него напротив моих глаз, она начала свой рассказ.

***

Все произошло года 1,5 тому назад. Лиза тогда училась в институте, готовилась стать педагогом. Она была красивой, стройной, с тугой грудью, девушкой, полной таких комплексов, что общение с ней других девчонок и, особенно, ребят, было таким сложным, что ни друзей, ни подруг у нее не было. Она варилась в собственном соку, видимо, были еще ошибки в половом воспитании. Короче, это был Синий чулок и гадкий утенок, вместе взятые. Она не ходила на вечеринки и дискотеки, много читала, но природа брала свое и голова ее была забита фантазиями из любовных романов не очень высокого пошиба. Однажды ей попалась книжка, по которой был снят известный фильм «9,5 недель». Прочитав ее, Лиза ужаснулась, она не могла этого ни понять, ни принять. Это было ужасно, плохо, аморально, так нельзя было поступать! Но запретный плод сладок и она начала осторожненько изучать тему. Будучи закомплексованной, но отнюдь не глупой девушкой, она поняла, что ничего ужасного и отвратительного в этом нет, но самой ей это не нужно. И вот, в один прекрасный день, в библиотеке института к ней подошел молодой человек в дурацких круглых очках, сел рядом с ней и, застенчиво запинаясь, предложил познакомиться. Для нее это было так неожиданно, что она согласилась. Парня звали Аркадий. Они стали встречаться, обычно это были прогулки по городу, иногда кино. Аркадий нравился Лизе, он был тихий, застенчивый, внимательный, очень интересовался Лизиной жизнью, сочувствовал ей в ее горячечных признаниях. Они встречались уже недели три, когда Лиза сказала, что в следующее воскресенье ее родители уезжают в отпуск на 2 месяца и она остается одна. Она хотела пригласить Аркадия к себе и вкусить от запретного плода. Но Аркадий, наоборот, пригласил ее. У него, якобы, будет удобнее, там большой, пустой дом, никаких соседей, телефонных звонков. Предложение было разумным и Лиза согласилась. Они договорились встретиться в городе. В назначенное время Аркадий подъехал на машине. Уже начинало темнеть, Лиза села рядом с ним и после долгого кружения по совершенно неизвестным ей улицам, переулкам и тупикам, они въехали в ворота дома Аркадия. В гостиной все было готово: стояла бутылка сухого марочного вина, горели свечи, в общем, полный интим. Короче, не растекаясь мыслею по древу, после первого же глотка вина Лиза крепко уснула.

Проснулась она, как и я, в полной темноте, на руках и ногах кожаные браслеты с цепями, пристегнутыми к спинкам кровати. Ноги разведены в стороны, руки тоже, на глазах маска, во рту кляп. Лиза не обладала моей инженерной рассудочностью, у нее началась истерика, она задергалась, попыталась кричать, цепи звенели, кровать скрипела. Она долго не успокаивалась, продолжая бесплодные попытки порвать цепи и выплюнуть кляп. Ей было больно и страшно, но страшно больше. И тут ее груди коснулась мужская рука. Такое она ощущала впервые. Умелые руки ласкали ее грудь, живот, опускаясь все ниже и достигли нижнего органа, которого еще не касалась рука мужчины. Мягкие пальцы коснулись половых губ, нежно теребя и лаская их. Неизведанные ранее ощущения стали захватывать и заполнять ее безгрешное тело. Она попыталась бороться с собой, пыталась кричать и вырываться, но цепи были натянуты хорошо. Природа, между тем, брала свое и горячая пружина раскручивалась все сильнее и сильнее. Она уже не могла с этим бороться, ей стало так приятно, как не было никогда в жизни. «Еще, еще!!!», - кричала она, но кроме невнятного бормотания из заткнутого рта не вырывалось. Она уже себе не принадлежала, столько лет сдерживаемая природа прорвала тонкую оболочку цивилизации и воспитания, и превратила бедную Лизу в изголодавшуюся самку, сучку, желающую только самца. Она уже выла и рычала, как волчица, каждая клеточка ее тела была преисполнена трепетного желания, которое нужно было немедленно удовлетворить! Но опытный развратник неожиданно оставил ее в покое. Она все еще билась в конвульсиях, постепенно затихая, когда здравый смысл снова проник в ее воспаленный мозг. Она вспомнила, где находиться, что привязана к кровати, голая, с кляпом во рту. Ей стало стыдно и она заплакала. Слезы вытекали из-под маски и щекотали ее ушки. Проплакав минут 20 и немного успокоившись, она попыталась мычанием и кивками головы привлечь внимание похитителя. Но он не подавал признаков жизни. Ей захотелось в туалет, она уже начинала терпеть. Прошло еще полчаса. Черный страх оккупировал всю ее истерзанную душу, она была в отчаянии и хотела умереть.

В этот самый момент ее голого животика коснулись губы. Она дернулась и снова начала мычать и дергать головой. Он понял, или знал, но через секунду под ней оказалось судно. Она никогда в жизни не мочилась в судно и не смогла преодолеть психологический барьер. Для ее мучителя, однако, это было не в новинку. Одна его рука стала гладить внутреннюю сторону ее бедер, а вторая легенько массировала низ живота, прямо над лобком. Совершенно неожиданно для себя, Лиза почувствовала, как теплая струя потекла в судно. Ей неожиданно стало приятно, она затихла и перестала плакать. Умелые руки вытерли ее киску мягким полотенцем и промыли операционное поле теплой водой. Снова начали ласкать ее грудь, живот, мочки ушей. Она снова стала возбуждаться и очень скоро на ее покрытом потом радости теле оказался мужчина. Он осторожно ввел свой пестик в ее влагалище, надавил слегка, ей стало больно на секунду и он тут же вышел из нее. Она поняла, что с девственностью покончено. Ее снова помыли, помассировали тело с бодрящим кремом, укрыли одеялом и оставили в покое. Возбуждение тихонько проходило, она успокоилась и заснула.

Таким образом, в ее истерзанном комплексами сознании закрепилось то, что особо, несказанно приятно ей было тогда, когда она была связана, беспомощна, с заткнутым ртом и завязанными глазами. Ничто другое, по ее мнению, не смогло бы дать ей такую радость и удовольствие. На это и рассчитывал коварный похититель.

Проснувшись в очередной раз, она, однако, решила приложить все усилия, чтобы сбежать. Она не знала, где она находится, где ее одежда и обувь, но она твердо решила убежать. Захотелось есть. Как по заказу скрипнула дверь, к ней кто-то подошел, приподняв ее голову, надел на шею широкий ошейник, который лег на ключицы и задрал подбородок вверх. Щелкнул замок, резким движением с ее лица сорвали пластырь и вытянули изо рта намокшую тряпку. Она вздохнула, сглотнула и вдруг, неожиданно для себя самой, начала визжать. Но никто не обратил на это никакого внимания. Повизжав, сколько хватило воздуха, она замолчала. Тут начала ослабляться натяжка цепей на руках и ногах. Ее приподняли, и она смогла сесть. С рук и ног сняли браслеты. Почувствовав свободу, она попыталась вскочить и бросится бежать, но зазвенела, натянувшись, цепь и она снова упала на спину, на кровать. «Прикована за ошейник!», сверкнуло в голове. И тут с нее сняли маску. Жмурясь от яркого света, она рассмотрела своего мучителя. Это был Аркадий! На его лице не было придурковатых очков и застенчивой улыбки. Перед ней сидел уверенный в себе, красивый и очень уверенный в себе нахал, который позволил себе сделать с ней такое! «Будешь пытаться бежать, буду держать в подвале голой, в тяжелых, ржавых цепях! А будешь соблюдать правила – через два дня сама не захочешь отсюда уходить.» - это было первое, что он сказал за это время. Лиза испугалась, столько от него исходило уверенной силы. И действительно, искать ее никто не будет, родители в Крыму, видимо, нужно было покориться. «А какие правила?» - спросила она и не узнала своего голоса. «Пока не привыкнешь и перестанешь думать о побеге, будешь ходить со связанными руками и стреноженной, либо в кандалах, что тебе больше понравится. Одеваться только в чулки, футболку и длинный свитер. Из обуви в помещении носить только чешки или валенки. На улицу выходить только в валенках, со связанными или скованными руками, стреноженной. Во рту кляп. Выполнять все мои требования. Все остальное по ходу» - сурово продиктовал Аркадий. Снова ужас сковал ее сердце. Все время быть связанной или скованной, она не была пока к этому готова. Но, покорившись, молча склонила голову. Не дав ей опомнится, он быстро застегнул на ее запястьях наручники с пристегнутой к ним цепью, и потянув за другой конец цепи, которая была перекинута через крюк в потолке, поднял вверх и закрепил в таком положении ее руки. Вот только теперь Лиза поняла, что все ее попытки и даже мысли о побеге, заблаговременно пресекались опытным палачом, и она совсем уже смирилась. Аркадий натянул на ее стройные и очень сексуальные ножки кружевные чулочки, при этом долго держал ее ножку в руках, гладил, массировал, расправляя чулочки. Затем последовали беленькие носочки и беленькие же чешки. Она с удивлением смотрела на эти чешки. Сама она никогда их не носила, но девчонки в классе ходили в них на физкультуру. Ей и в голову не приходило, что у кого-то эта спортивная обувь может вызывать сексуальные фантазии. Надев чешки и налюбовавшись на свою работу, Аркадий свел ее ноги вместе и сноровисто и быстро связал их в четырех местах толстой мягкой веревкой. Затягивая путы, он смотрел Лизе в лицо. Неожиданно для нее, боль от веревок снова стала раскручивать в ней пружину желания, дыхание участилось, обнаженная грудь вздымалась все выше и выше. Заметив это, Аркадий еще туже затянул веревки. Опустив скованные руки Лизы, он снял наручники, надел на нее футболку и тонкий шерстяной свитер, завел ей руки за спину и связал их по всем правилам той же белой веревкой. Дышать стало труднее, т.к. веревка несколько раз охватывала грудь и живот, но в целом было почему-то приятно. Лиза еще разумом не осознала происшедшую с ней перемену. Она была просто удивлена и немного испугана, ей по-прежнему было стыдно за себя, за свою голую попку. Аркадий, тем временем, отстегнул цепь от ошейника, поднял Лизу на руки и вынес из спальни. Они оказались в большой, чистой кухне или гостиной (я уже все это видела), где он усадил ее на стул, повязал слюнявчик на грудь, подвинул к столу и стал кормить из ложечки, как ребенка. Еда была вкусная, Лиза голодная. Ей начинала нравиться эта игра. Она попыталась пошевелить ногами, но они были связаны слишком туго. Тогда она стала приподнимать ступни над полом и ставить их назад. При этом раздавался легкий шелестящий звук, пальчиками она ощущала рубчик чешек, при касании пол приятно щекотал пяточку через мягкую подошву чешек. Аркадий заметил это, заглянул под стол и улыбнулся. «Да, я вижу, ты начинаешь вживаться в выбранный мною для тебя образ» - сказал он, вытер ей губы слюнявчиком, дал напиться и оставил сидеть. Сам же собрал посуду и пошел к мойке. «Давай я помою», - предложила Лиза. У нее еще теплилась надежда, что ее развяжут и ей удастся бежать (о, женщины!). «Вечером», - ответил Аркадий. Она радостно закивала и стала обдумывать, как ей все-таки выбраться. Но какая-то часть ее существа, которая становилась все больше и больше, противилась этому.

«Ну-с, продолжим» - сказал Аркадий, снова поднял связанную Лизу на руки и понес в другую комнату. Там он поставил ее на пол возле стены и отошел в сторону. От того, что она увидела, у нее похолодело внутри и подкосились связанные ноги. Она нащупала связанными за спиной руками дверную ручку и только это спасло ее от падения.

Комната представляла собой самый настоящий застенок из какого-нибудь средневековья! Здесь были кандалы, колодки, ошейники, ужасного вида кресла, какая-то загадочная кровать, огромное деревянное колесо со спицами и многое-многое другое. Увидев написанный на ее лице ужас, Аркадий приподнял ее над полом, отнес к этой непонятной кровати, усадил на нее спиной к перекладине, которая находилась на уровне Лизиной шеи. Затем он взял веревку и плотно, во много слоев, стягивая продольные витки поперечными, привязал тонкую девичью шейку (правда, в кожаном, толстом ошейнике) к этой перекладине. Затем он стал подкручивать регулировочные винты, поднимая перекладину, и Лизина спина непроизвольно выпрямилась, а шея вытянулась. Смотреть она теперь могла только прямо перед собой. «Я боюсь!» - дрожа всем телом простонала Лиза. Не отвечая, Аркадий взял со стола какую-то хитрую штуковину и через секунду Лизин маленький ротик был разинут, как у зубного врача. Лиза попыталась его закрыть, но это было специальное раздвижное металлическое кольцо, которое как раз и служило для того, чтобы не давать рту закрываться. Лизе было настолько страшно, что она боялась даже пошевелиться. Аркадий, между тем, совершенно не обращая внимания на ее наполненные ужасом глаза, снял с ее ног путы, размассажировал их и, согнув в коленях, развел в стороны и связал веревкой, повернув стопа к стопе. Получилось нечто похожее на «позу лотоса». Аркадий еще шире развел согнутые в коленях ноги, притянув веревками разведенные в стороны бедра к вертикальным стойкам кровати за спиной Лизы. Теперь ее киска была в его полном распоряжении. Он не преминул этим воспользоваться. Подойдя сбоку, Аркадий очень осторожно и нежно стал гладить и щекотать животик Лизы. При этом его рука опускалась все ниже и ниже. Когда он добрался до цели, там уже было горячо и мокро. Его пальцы ловко проникли в лоно и началась работа! Природа снова брала свое, устоять против такой волны наслаждения она не могла, страх где-то затерялся, и она взлетала все выше и выше, закрыв глаза.

Доведя ее до полного исступления, Аркадий взял в руки толстую палку с резиновым фаллосом на конце и продолжил работу в ее разгоряченной киске. Бедная Лиза уже не чувствовала ни боли от веревок, ни пересохшего от криков и стонов рта, ни затекших в неудобном положении ног. Пальцы стянутых за спиной рук непроизвольно сжимались и разжимались, царапали веревку, связывающую запястья. Тело пыталось изогнуться, но плотно привязанная шея не позволяла делать это с большой амплитудой.

Наконец резиновый фаллос покинул вулкан и без промедления переместился в разинутый Лизин рот. Он въехал туда до самого горла и стал ритмично двигаться, еще больше ее возбуждая. Снова перекочевал в лоно, опять в рот и так несколько раз. Поизгалявшись так некоторое время, Аркадий дал Лизе немного передохнуть, а затем вдвинул палку с фаллосом ей в киску и привязал второй конец палки к ее сведенным вместе ступням. Привязал к ним еще одну веревку, пропустил у Лизы под попкой, вытянул под кроватью наружу и стал полегоньку тянуть. Согнутые в коленях ноги стали больше сгибаться, связанные вместе ступни приблизились к киске, фаллос залез еще глубже. Аркадий привязал второй конец веревки и, не обращая внимания на сладострастные стоны Лизы, засунул в ее разинутый рот еще один фаллоимитатор покороче и обмотал вокруг головы скотчем. Затем включил питание первого резинового фаллоса, который оказался вибратором и, зайдя сзади, стал теребить соски уже вывшей и дергающейся Лизы. Рассказывая мне все это, Лиза закатывала глаза и сладострастно причмокивала. Почти потеряв сознание от удовольствия, она где-то на грани подсознания была благодарна Аркадию за это похищение, потому что о таком она и мечтать не смела. Прошло еще какое-то время. Пытка закончилась. Дав Лизе остыть и прийти в себя, Аркадий отвязал ее шею, вынул кляп изо рта и развязал ноги. Затем он снял с нее чешки и стянул чулки. Вышел, вернулся с баночкой массажного крема и умело сделал массаж затекших и покрытых вмятинами от веревок Лизиных ног. Она еще не отошла от оргазма и ей было все еще очень приятно. После раздвижной железяки у Лизы болели челюстные мышцы и не хотелось говорить. Закончив массаж ног, которые стали горячими и раскраснелись, Аркадий натянул на них чулки потолще, поверх них длинные, толстой вязки, гольфы и обул в валенки. Уже на валенки он надел браслеты массивных металлических кандалов с толстой, плотной, короткой цепью (именно в них и была Лиза во время своего рассказа). Опустив ее скованные ноги на пол, Аркадий велел ей пройтись. Лиза могла только семенить и очень боялась упасть, так как руки ее все еще были связаны за спиной. Валенки были новые и твердые, гольфы очень теплые и колючие, Лизе понемногу становилось жарко. Ноги были как в печке. Круглые подошвы валенок не позволяли ей прочно ощутить почву под ногами. И тогда она осмелилась попросить, чтобы ее развязали. Аркадий послушался и снял с ее затекшего тела и рук жесткие веревки. Снова сделал ей массаж и, одев на нее футболку и тонкий свитер, сковал ей руки ручными кандалами и соединил длинной цепью ручную, ножную цепи и кольцо ошейника между собой (все это я проходила позже). В дальнейшем, вот в таком скованном виде, она проводила все свободное от пыток время. Только валенки иногда заменялись чешками. Аркадий был фантазером, эти пытки были очень изобретательными и изощренными. Лизе это нравилось все больше и больше, она уже не помышляла о побеге, привыкла ходить в валенках, ее это даже возбуждало, чешки стали ее любимой обувью и, впоследствии, она носила их дома в качестве комнатных тапочек. Так прошло три недели. Бедную Лизу растягивали на дыбе, привязывали к стулу и столбу, подвешивали вниз головой и распинали на кресте. Неожиданно для себя она обнаружила, что боль (не сильная) вызывает в ней такое возбуждение, что Аркадию приходилось связывать ее очень туго, валенки пришлось приобрести на 2 размера меньше, чтобы сильно жали и при этом болели пальцы и ступни, в их играх появилась плеть и тонкий бамбуковый стек, которым Аркадий несильно порол ее (по ягодицам и ступням). Но больше всего ей понравилось следующее: однажды Аркадий раздел ее донага и с помощью большого количества кожаных ремней привязал к большому колесу со спицами, которое так напугало ее в первый день. При этом ноги ее были разведены в стороны, а руки подняты над головой и тоже разведены в стороны, как при выполнении упражнения в армейском комплексе №1. Разинув ей рот железкой, Аркадий разместил колесо с Лизой горизонтально и доставил ей удовольствие самым естественным и правильным способом, не забыв при этом надеть презерватив. С начала ее заточения, Аркадий лишь несколько раз баловал Лизу, доставляя ей удовольствие с помощью своего члена. Поэтому она почти сразу ощутила оргазм и поплыла в страну грез и иллюзий, выгибаясь и извиваясь всем телом. Поработав минут 20, Аркадий намного сильнее затянул Лизины ремни и развернул колесо так, что оно висело на тросе, перекинутом через блок, а Лиза висела на ремнях горизонтально, лицом вниз. Ремни сильно давили, доставляя ей несказанное удовольствие. Но Аркадий отрегулировал высоту расположения Лизы над полом так, что мог разместиться под ней на полу. Подразнив Лизу, посасывая и покусывая соски, Аркадий лег на пол и его член вошел в разгоряченное лоно. Что было потом, Лиза не помнит. Очнулась в сладостной неге в неизменных кандалах и чешках, лежа на диване. Так хорошо ей не было никогда до этого!

Но всему на свете приходит конец и отпуск родителей тоже. Нужно было возвращаться домой, это понимала Лиза, понимал и Аркадий. Но ей не хотелось уходить! Все это так прочно вошло в ее бедную голову, что она хотела каждый день ходить в тесных валенках, в кандалах, получать плеткой по заднице и т.п. Но Аркадий был другого мнения. Однажды, уснув на своей постели в доме Аркадия, с цепью, приковывавшей ее ошейник к кольцу в стене, она проснулась на скамейке, напротив своего дома, в той одежде, в которой была похищена. Придя домой, она сделала генеральную уборку и стала ждать. Приехали родители, все снова пошло, как прежде. Только сны, очень похожие на быль, терзали бедную Лизу ночами, ее тело жаждало боли, веревок, узлов, стека. Уведомление на получение посылки на почте ни о чем ей не сказало. И только получив посылку и вскрыв фанерный ящик, Лиза затрепетала снова. В ящике лежали ее любимые валеночки, чешки, гольфы и другие предметы, которые не могли вызвать подозрений у родителей, буде таковые обнаружены. Но больше всего ее порадовала записка, в которой подробно излагалось, как найти обиталище пыток и когда лучше всего туда приходить. Вот так Лиза и ходит сюда уже 2 года, о чем совершенно не жалеет. Она стала другим человеком, в ней появилась чувственность, независимость, исчезли скованность зажатость. Результат не замедлил сказаться: у нее теперь не было отбоя от кавалеров и она сама могла выбирать.

***

Итак, напомним диспозицию: я стою у столба, так плотно к нему привязанная, что явлюсь одним целым с этим столбом, Лиза, в колодке на шее и руках, со скованными ногами сидит на табуретке. С начала ее рассказа прошло 3 часа по висящим напротив меня настенным часам. Мне совершенно не было холодно, но приспела малая нужда. Еще час я боролась. Посоветоваться с Лизой по причине крепко завязанного рта я не могла. Пришлось призывно мычать несколько раз, затем скашивать глаза, указывая Лизе, что я хочу. Она поняла минут через 30, во время объяснений я даже вспотела. Наконец она поняла. Совет ее не был для меня новостью, я уже думала над этим. После счастливо закончившейся душевной борьбы я сделала необходимое в памперсы. Надо сказать, никакого дискомфорта, кроме психологического, я не ощутила. Увидев мелькнувшее в моих глазах облегчение, Лиза сказала, что уже два раза сегодня сходила и не умерла. Избавившись от нужды и угревшись, я через некоторое время уснула. Ремни крепко держали мое расслабившееся тело и я отлично выспалась. Разбудил меня звон цепей. Лиза пыталась топать скованными ногами, ее цепи звенели и гремели, видимо, она замерзла. Так и было. Чуть-чуть согревшись, Лиза начала стучать колодкой в двери помещения и кричать. Через минут 10 отворилась дверь и вошел человек в таком же, как у меня подшлемнике. Ростом он был с Аркадия, одет был в старую шинель и сапоги. Он отстегнул Лизу от стены и увел из сарая. Я осталась одна. Стемнело. Я уже не видела часов, но прошло не менее 2-х часов. Отворилась дверь, включился свет и давешний человек подошел ко мне. Он отстегнул головной ремень, снял с моего лица подшлемник и все шарфы, вынул кляп и стал меня кормить. Покормив, он проделал все в обратном порядке, правда тряпочка-кляп была сухая. Ушел. После еды я без всяких душевных страданий снова оправила малую нужду. Не буду утомлять вас подробностями, но так я простояла 48 часов. Меня кормили и давали пить горячий чай. Мне это уже порядком надоело, когда пришли Аркадий и Лиза. Меня отстегнули и, приведя в дом, разоблачили полностью. Я осталась в не снимаемых валенках, чулках и тяжелых памперсах. Их я сняла сама и выбросила в мусорное ведро. Затем, натянув на ноги высокие полиэтиленовые чулки и завязав их в паху, я приняла душ. Очень хотелось вымыть ножки, но они были закованы в войлочные колодки.

Вернувшись в комнату, я увидела, что мне готовят новое испытание. На полу стояла тележка с присоединенными к ней ремнями. Меня усадили на табурет и веревкой привязали к моему телу и шее неширокую, гладкую доску. Затем мне очень туго, длинной веревкой связали руки в запястьях спереди. Затем их подняли над моей головой и в нескольких местах привязали к торчащей вверх доске и прибинтовали поверх скотчем. Затем мои бедные ножки в неснимаемых валенках связали вместе, согнули в коленях, подтянули к груди и многократно обмотали веревкой. Теперь я сидела на полу, с задранными вверх и привязанными к доске руками и подтянутыми к подбородку коленями. В рот засунули свернутую тряпочку и закрепили широким кожаным кляпом, который крепился четырьмя ремнями на затылке, на шее и под подбородком, он был такой широкий, что обходя нос, доставал почти до самых глаз. Подняли меня с пола, положили на спину на тележку и крепко притянули к ней ремнями. Аркадий щекотал мне пальцы привязанных рук, а затем сильно пощелкал стеком по моим ступням. Звук был громкий, но боли не было вообще, было просто щекотно. Лиза что-то химичила возле моих ног, но я не могла видеть – что. Тогда Аркадий развернул мою тележку, я с трудом повернула голову и увидела – что! Это была толстая, сужающаяся к концу палка, я бы сказала кол, с надетым на конец резиновым фаллосом и в презервативе. Этот кол был закреплен над полом как раз на уровне моей готовой к употреблению киске. Я поняла, что меня ожидает и снова безуспешно попыталась вырваться. Лиза ушла, Аркадий стал пальцами ласкать мою киску, возбуждая меня. Я застонала и расслабилась: противостоять насилию было невозможно. Неожиданно Аркадий вышел и вернулся с Лизой через 20 минут. Такой я Лизу еще не видела! На ней была надета настоящая лошадиная сбруя! Во рту были удила с уздечкой, на голове и под челюстью проходили кожаные ремешки с пряжками, украшенные бляшками, на глазах шоры. На шее был хомут, с которого свисали две оглобли. На руках и ногах были валенки, скованные тонкими кандалами. Лиза встала на четвереньки и я увидела ее голенькую попку. Аркадий прикрепил оглобли к моей тележке, взял в руки вожжи, идущие от зажатых в зубах Лизы удил, щелкнул ее по попке плеткой, и она посеменила на четвереньках, таща за собой тележку со мной. Аркадий время от времени подхлестывал ее и она бежала быстрее. Покатав меня минут пять, приступили к пытке. Лиза подвезла тележку к колу, Аркадий нацелил его прямо в мою вагину и хлестнул «лошадку». Лиза заржала и стала медленно тянуть тележку. На этот раз резиновый член был гораздо толще и, поэтому, с трудом входил в мою влажную киску. Я закричала (если это можно так назвать), но Лиза тянула все сильнее и сильнее, насаживая меня на кол все глубже и глубже.

***

Все это сажание на кол оказалось болезненным и никакого удовольствия мне не доставило. Отдохнув после этой пытки, помывшись и подкрепившись, я попросила Аркадия, нельзя ли еще что-нибудь придумать с комбинезоном, ватником и т.п. Мне, мол, это нравится гораздо больше. Аркадий обещал подумать. Надо сказать, что во время мытья, я хорошенько размочила свои валенки в горячей воде и, хотя и с трудом, но стащила их со своих многострадальных ножек. Обувшись в беленькие носочки и чешки, я предстала перед Аркадием. «Напрасно ты разделась,» - сказал он. «Одевайся потеплее, поможешь мне покормить собачку и убрать за ней, а то Лиза ушла домой.» Я побежала к себе, одела теплое белье с начесом (Аркадий предоставил несколько комплектов), толстые шерстяные гольфы, свитер, ватные штаны и премиленький стеганый ватничек. Ноги затоптала в валенки, на руки надела рукавицы и вышла в прихожую. Аркадий уже ждал меня. В руках у него были судки и пакет с чем-то легким. Около входной двери стояло пластмассовое ведро с теплой водой. Смутные сомнения зашевелились в моей душе! Аркадий указал мне на ведро, я подняла его и мы вышли во двор. На улице валил снег, намело уже сугробы и я, будучи в валенках, пошла впереди, чтобы протаптывать тропинку. Аркадий в своих ботиночках шел за мной. Вот когда пригодились мои уже горячо любимые, милые, теплые валеночки! Было тепло, мягко, шуршал снежок, жизнь показалась легкой и приятной. Аркадий сзади давал указания, куда идти. Мы обошли вокруг сарая, где я стояла привязанной к столбу и зашли с другой стороны. Там было две двери, мы вошли в левую. Там горела тусклая лампочка и я не разглядела, что там внутри. Вдруг что-то с лаем бросилось ко мне и стало хватать за валенки. Я попятилась и наткнулась на Аркадия. «Фу!» - крикнул он, - «на место!» Этот кто-то оставил меня и, звеня цепью, скрылся в полумраке. Со свету я по-прежнему мало что видела. И тогда Аркадий включил свет. То, что я увидела, повергло меня в ужас, хотя, казалось бы, в этом обиталище пыток и извращений можно было бы привыкнуть ко всему. Яркий свет залил комнату. Она была не большая, в одну его стену было заделано толстое металлическое кольцо, от которого, через подвешенный к потолку блок, шла очень плотная и тяжелая цепь. Второй конец цепи был наглухо прикован к стальному ошейнику с шипами, который был на шее у странного существа. Оно стояло на четырех конечностях и при ближайшем рассмотрении оказалось довольно миловидной девушкой, но в странном наряде. Опишу его поподробнее. Одета она была в толстый ватный комбинезон с рисунком, имитирующим шерсть. На голове у нее была ватная шапка, зашитая под подбородком. На шапке торчком стояли остроконечные ушки. На лице был хитрый намордник, имитирующий собачью морду. Он был пристегнут к ее голове довольно сложной ременной сбруей: два ремешка шли вдоль крыльев носа к широкому ремню вогруг лба, один ремешек с пряжкой проходил под челюстью. Было видно, что освобрдиться от этого намордника самостоятельно невозможно. На шее, как я уже говорила, был массивный, наглухо заклепанный металлический ошейник с короткими шипами. Он плотно облегал ее шейку и подпирал подбородок. Ноги были обуты в валенки, такого же цвета, как и комбинезон. На тех местах, где под валенками и, наверняка, под толстым слоем ваты или шерсти, находились ее нежные щиколотки, были надеты широкие и толстые ножные кандалы, которые тоже были наглухо заклепаны. Идущая от них цепь тянулась к голове и была соединена замком с другой цепью, что шла к ошейнику. Длина этих цепей была подобрана так, что девушка могла ходить и стоять только на четвереньках. На руках цепей не было, но они были засунуты в валенки такого же «шерстяного» цвета. Валенки эти явно были наглухо пришиты к рукавам комбинезона. Застегнута эта собачья шкура была на спине. Сзади к штанам был пришит пушистый хвост! Увидев Аркадия, эта «собачка» подбежала к нему, гремя цепью, и стала тереться о его ноги и вилять хвостом, то есть, попросту попкой, и урчать и повизгивать. В полутьме она вполне могла сойти за толстую большую собаку. Аркадий потрепал ее по голове и она села на колени, выпрямив спинку и по-собачьи сложив ручки в валенках. Такого я, честно говоря, не ожидала увидеть даже здесь!

Тем временем Аркадий накинул ей на руки (вернее, на валенки) ремень, застегнул его и, подняв ее руки над головой, привязал к свисающей с блока цепи. Она довольно заурчала. (дурдом!). Расстегнув замок и дав ей возможность выпрямиться, Аркадий стал тянуть за цепь, перекинутую через блок. «Собачка» осторожно встала на ноги, но Аркадий продолжал тянуть, ее шея вытягивалась, привязанные к цепи руки задрались высоко вверх. Наконец Аркадий зафиксировал второй коней цепи. Девушка стояла, еле касаясь валенками пола. Твердые валенки ей не позволяли встать на цыпочки, но она старалась и у нее получилось. Аркадий подошел сзади и расстегнул на ней комбинезон. Под ним действительно оказалось еще много одежек. Аркадий стянул до колен толстые, мохнатые рейтузы и байковые кальсоны с начесом. Под ними оказалась прелестная попка в памперсах. Повинуясь жесту Аркадия, я сняла рукавицы и стала снимать памперсы. Они оказались довольно тяжелыми. Сняв их и бросив на пол, я поднесла поближе ведро с теплой водой и помыла ей промежность и попку. При этом она блаженно урчала. Помыв и вытерев, я надела на нее свежие памперсы и зачехлила назад все кальсоны, рейтузы и комбез. Аркадий отпустил цепь, отвязал ее руки и снова навесил ограничивающий замок. «Собачка» снова стояла на четвереньках. «Ее зовут Альма», - поведал мне хозяин. Аркадий отошел в дальний угол комнаты и позвал Альму к себе. Она неуклюже побежала на четвереньках, звеня цепью. Подбежав, она снова села по-собачьи, преданно глядя в глаза хозяину. В другом углу комнаты стояла кормушка, куда я поставила мисочки с супом и вторым. Аркадий снял с нее намордник, Альма подошла к кормушкам и стала есть прямо из миски. Аркадий стоял рядом и давал ей откусить хлеб, который держал в руке. Покончив с первым, она перешла ко второму. Было видно, что эта процедура ей не в новинку. Когда она закончила есть, Аркадий вытер ей лицо, снова застегнул на ней намордник и сказал, обращаясь ко мне: «Будешь кормить ее три раза в день, а переодевать – раз!» Я кивнула в знак согласия. Мы собрали посуду и грязные памперсы, и вышли из сарая, притушив свет. Нам вслед раздавался радостный лай.

Придя в дом, мы разделись, я сняла валенки и обула чешки. Аркадий за ужином решил рассказать и показать мне историю Альмы. Я помыла посуду, мы пошли в спальню, и Аркадий начал свой рассказ, который не каждый день услышишь.

***

Настоящее имя Альмы было Наташа. У нее был парень, она его почти любила, но он, по ее мнению, был слабым и безвольным. Она вообще была о себе очень высокого мнения, подружек презирала и всегда посмеивалась над ними. Парня своего держала в «черном теле», придумывала всякие фокусы, относилась к нему свысока, как королева, часто унижала при других. А у этого парня был школьный друг, некто Аркадий. Зная о мытарствах своего приятеля, он предложил свою помощь и обещал в очень короткий срок превратить Наташу в кроткую овечку. Родители Наташи жили в другом городе, она жила на квартире и училась в институте. Однажды, во время зимних каникул, она «уехала к родителям» и ее отсутствие не вызвало у квартирной хозяйки никакой тревоги.

Наташа, как и я, пришла в себя в сарае, в комбинезоне собачьего цвета, в шапочке с ушами, в наморднике, с валенками на руках и ногах, скованная тяжелыми цепями по рукам и ногам, с ошейником на шее, на цепи. Глаза ее были закрыты плотной кожаной маской с мягким основанием, под намордником, во рту, был резиновый кляп. Естественно, она не могла понять, где она и что с ней. Рот был разинут, глаза завязаны. Руки и ноги были очень плотно запрессованы в какие-то твердые футляры. Кроме этого, они были скованы, она не могла распрямиться, могла только стоять на четвереньках либо лежать на боку. На шее было что-то очень тяжелое, она не могла крутить головой. Все это издавало металлический звон. Она задергалась, закричала. Цепи звенели, изо рта вырывалось мычание. Попробовала руками потрогать звеневшие цепи. Но рука с трудом согнулась в локте, твердый футляр заскользил по цепи, она ничего не почувствовала. Она попробовала снять футляры с рук. Но они и не думали сниматься. Сковывавшие ее цепи сильно стесняли ее движения. Она вспотела от напряжения, изо рта текла слюна. От бессилия и и ужаса она завыла.

Но никто не появился. Повыв минут 10, она успокоилась и начала обдумывать ситуацию. Память услужливо предоставила ей историю, которую рассказывала одна их сокурсница, но в которую никто не верил. Вот эта история. Сокурсницу Наташи звали Лиля, она хорошо училась, занималась художественной гимнастикой и танцами. Так вот, однажды после вечеринки у парня из группы, она вышла вечером и шла домой одна. Было не поздно, но уже стемнело. Лиля не боялась, так как была сильной, хорошо тренированной девушкой. Но это не помогло. К ней подошли сзади и траванули каким-то транквилизатором. Она пришла в себя и ощутила, что совершенно голая лежит на боку на кровати или диване, рот очень плотно заткнут большой тряпкой или полотенцем и завязан еще чем-то. На голову надет черный, плотный мешок. Ноги были очень туго и тщательно связаны в шести местах: на щиколотках, посередине лодыжки, ниже колен, выше колен, посередине и вверху бедер. Руки были связаны за спиной столь же тщательно и основательно: в запястьях, в локтях и плечах, кроме того, они были во многих местах прикручены к телу. Веревка, связывавшая Лилю, была толстой и грубой. Руки и ноги затекли, места, стянутые веревкой, болели. Лиля застонала и попробовала перевернуться на спину. Ей это удалось и она лежала на собственных связанных руках, вытянув ноги, потому что сгибать их было больно. Ей было больно, очень страшно, она не понимала, что происходит. Горючие слезы боли и бессилия побежали по ее лицу. В этот момент чьи-то руки грубо схватили ее, повернули и усадили на кровати, с головы сдернули мешок. Лиля смогла немного осмотреться. Она сидела на каком-то топчане и смотрела на себя в зеркало, расположенное на противоположной стене. Нижняя половина ее лица была до самого носа замотана какой-то эластичной тканью, которая мешала ей вытолкнуть кляп языком. Поперек тела были видны впившиеся в тело толстые веревки, босые ноги касались холодного пола. Лиля сидела, чуть нагнувшись вперед, так как связанные за спиной руки упирались в топчан и не позволяли до конца выпрямиться. Попытка пошевелить руками и ногами ни к чему не привела – завязка была очень тугой и плотной. Только больнее стало. Лиля перестала вырываться и осмотрела комнату. В ней не было окон, пол был бетонный, холодный. В помещении находились двое людей в кожаных масках. Один из них был мужчина в кирзовых сапогах, зеленом галифе и старой гимнастерке. Вторая была женщина, в ватных штанах, валенках и меховой безрукавке, надетой на нижнюю мужскую рубашку. Рубашка была завязана тесемочками на шее. Они стояли по бокам и смотрели на Лилю в прорези масок. Это был какой-то полный сюрреализм! Лиля затрясла головой, пытаясь стряхнуть с себя ужасное наваждение. Ее длинные волосы оказались туго завязаны в узел на затылке и чем-то крепко закреплены. Но наваждение не исчезло, а приобрело новые детали. В углу комнаты стояла на треноге видеокамера, посередине комнаты, с толстого деревянного бруса свисала толстая веревка с петлей и огромным узлом на конце. Под петлей стоял крепкий, грубый табурет. Лиля задрожала от ужаса – она поняла, что это для нее! Поняв, что сейчас произойдет, она лишилась чувств. Пришла в себя от запаха нашатыря. Все оставалось по-прежнему. Мужчина и женщина подошли с боков к Лиле и стали ее поднимать. Повинуясь могучему инстинкту, она начала вырываться, биться, извиваться. Но что могла сделать, хотя и тренированная, но девушка, к тому же жестко связанная по рукам и ногам. Ее понесли как куль, поставили на табурет и мужчина со стремянки надел ей на шею петлю, затянул узел и подтянул веревку так, чтобы она слегка натянулась. После этого женщина стала наводить видеокамеру. Когда камера была наведена, мужчина распустил петлю и снял с Лилиной шеи веревку. Она с радостью подумала, что игра закончилась, но не тут-то было! Ей снова надели на голову мешок и она уже ничего не видела. Мешок завязали вокруг шеи и снова надели петлю. При этом затянули сильнее и стали подтягивать вверх. Веревка стала тянуть Лилю под подбородок, шея стала вытягиваться, петля перекрывала дыхание и Лиля стала подниматься на цыпочки. Связанные, затекшие ноги повиновались плохо, но ничего другого не оставалось. Все Лилино тело со стороны символизировало стремление вверх, вверх к живительному воздуху! К голове прилила кровь, казалось там образовалось второе сердце. И вдруг натяжение прекратилось. Лиля стояла на кончиках пальцев и боялась пошевелиться, чтобы не повиснуть на шее. Она понимала, что долго она так не простоит. Но прилившая к голове кровь мешала думать а тело само стремилось вверх. В этот момент она почувствовала, как чьи-то губы сомкнулись на ее правом соске и начали делать сосательные движения, а чужая рука прикоснулась к ее киске, проникла глубже и стала ласкать клитор. Пошевелиться было невозможно, рот мычал, заткнутый полотенцем, но тело непроизвольно выгнулось и Лиля потеряла равновесие. Но ее заботливо поддержали и продолжали свою сладкую пытку. Так продолжалось минут пять. Лиля уже не знала на каком она свете, пальцы онемели и она решила прекратить эти мучения, резко подогнув ноги. Но в планы мучителей это не входило, они были к этому готовы и ослабили натяжение веревки. Невольно выпрямив ноги, Лиля снова твердо стояла на табурете. Веревку снова натянули, но не так сильно – Лиля стояла на носках довольно устойчиво. И в этот вот момент у нее из-под ног вышибли табурет. Веревка натянулась и свет померк. Но это был не конец! Лиля пришла в себя в парке, на скамейке, одетая, как и в момент похищения, только вместо босоножек на ногах были белые гольфы и чешки. Лиля медленно приходила в себя и эти чешки на ногах дали ей ясно понять, что это был не сон. Она любила ходить в чешках, тренировалась и танцевала в них, но эти были ей точно впору, сделаны из добротной кожи, явно на заказ. Окончательно придя в себя, Лиля пошла домой, нимало не заботясь, что босоножки где-то пропали а на шее у ней красный синяк. Руки и ноги тоже были все в синяках и Лиля с ужасом думала, что она скажет родителям. Придя домой, помывшись и одевшись в брючный костюм с длинными рукавами, Лиля решила заявить в милицию, но, поразмыслив, решила этого не делать, так как вполне резонно считала, что ей не поверят. Она ограничилась только тем, что рассказала эту историю девченкам, которые ей действительно не поверили.

Вот эту историю и вспомнила сейчас бедная Наташа, которая подумала, что попала в то же самое пыточное гнездо и ее ждет нечто более страшное! Не удержавшись, она снова закричала.

Но тут скрипнула дверь, кто-то вошел. «Тихо!», - услышала она. Но не замолкала, пыталась прокричать какие-то угрозы. На ее бедную попку обрушились удары палки. Это было не очень больно, но страшно унизительно. Она металась, но цепи держали крепко. Получив двадцать ударов, она замолчала и сделала вид, что покорилась. «Будешь кричать?», - она замотала головой. «Отныне тебя зовут Альма, ты собака и вести себя будешь, как собака. Это значит: приветствовать хозяина, лаять на чужих, не разговаривать, только лаять, рычать, скулить и так далее, кормить тебя будут из собачьей миски. Будешь все выполнять, снимут цепи с рук, нет – палка и другие наказания. За то, что выла и кричала – сутки с кляпом, в цепях и еще двадцать ударов палкой.» Не успела Наташа-Альма это осмыслить, как ее подтянули за шею, нагнули голову до самого пола и раздался свист палки. Удары на этот раз были гораздо сильнее, ей было очень больно, и она закричала. За это она получила лишних пять ударов. Натяжение ослабили и сняли с глаз повязку. Она ничего не могла рассмотреть после темной маски. Тем временем скрипнула дверь и она осталась одна. Постепенно глаза привыкли к неяркому свету и она рассмотрела себя и окрестности. Наташа-Альма перевернулась на бок и села. Цепи позволяли это сделать. С удивлением она рассматривала валенки «собачьего» цвета на своих руках и ногах, толстые тяжелые кандалы, мощную цепь, что шла от шеи. Что на шее, она рассмотреть не могла. Скосив глаза, увидела у себя на лице нечто, напоминающее собачью морду. Кое-как согнула руку и валенком попробовала ощупать свою шею и лицо. Это ей, конечно, не удалось. Но кое-что она почувствовала. На шее был толстый, шипастый, металлический ошейник. А намордник на лице был закреплен настолько крепко, что она не смогла даже его пошевелить, не то, что снять! У себя под попкой она увидела собачий хвост. От такого позора и унижения она горько заплакала. Из глаз текли слезы, изо рта – слюна, которая вытекала через открытый рот на собачьей морде и капала на пол. Проплакала она минут 30, потом слезы кончились и она начала обдумывать план освобождения. Первым делом Альма попыталась встать на ноги. Но ножные кандалы были соединены цепью с ошейником, цепь была короткая и выпрямить ноги не позволяла. Цепь, сковывающая руки, была длинной, и руки были относительно свободны. То-есть их можно было поднести к лицу, к ногам, поправить шапку на голове, но не более. Толстые, круглые, неуклюжие култышки вместо рук не позволяли ничего пощупать, открыть или снять! Она попробовала снять валенки с ног, но они были пришиты к штанам. То же было и с валенками на руках – они были пришиты к рукавам. Она снова встала на четвереньки попробовала ходить. Это ей удалось и она пошла, чтобы обследовать свою конуру. Толстая, тяжелая цепь поволочилась за ней. Альма остановилась и стала осматривать эту цепь. Она была приклепана к ее ошейнику, поднималась вверх, была перекинута через блок и крепилась к толстому, массивному кольцу в стене. Она сжала двумя валенками эту цепь и попробовала тянуть. Ничего не получилось – цепь выскальзывала. Тогда она намотала ее на правый валенок и снова попробовала тянуть. Цепь не сдвинулась ни на миллиметр, валенок тоже. Тогда Альма бросила зазвеневшую цепь и двинулась дальше. Опираясь на скованные руки и переставляя колени, она пошла вдоль стены. Коленям не было больно, было мягко и даже приятно. Видимо, на колени под комбезом было что-то надето.

***

Пройдя на четвереньках по периметру своего узилища, Альма обнаружила дверь, которая, естественно, была заперта. В комнате не было ничего, кроме двух чистых металлических мисок. Пораженная, сбитая с толку и страшно униженная Альма не могла пока понять, для чего они. Так, в поисках выхода, прошло несколько часов. Снова открылась дверь, вошел давешний хозяин с судками в руках. Содержимое судков он вылил в миски и, подойдя к Альме, снял с нее намордник и подтолкнул к мискам. Там была еда: первое и второе. Но наша Альма была так унижена, оскорблена и возмущена, что воспользовалась свободным ртом и стала кричать, требовать освободить ее и тому подобное. В результате ей затолкали кляп, снова надели намордник и всыпали 10 ударов палкой. Удары были очень сильные, Альме стало по-настоящему больно, она пыталась увернуться от ударов, но цепи не давали этого сделать. Мучитель закончил, собрал свои судки и вышел. Наташа снова осталась одна. От мисок шел приятный запах еды, она подошла к ним, понюхала, потекли слюнки. Но с кляпом во рту и намордником на лице нечего было и думать о том, чтобы поесть. Отойдя в другой угол конуры, Альма свернулась калачиком и стала думать о своей невеселой доле. Незаметно для себя она уснула. Конечно, спать на полу, скованной и с кляпом во рту ей еще не приходилось, но было тепло и Альма проспала несколько часов. Проснувшись, она снова почувствовала голод, но, самое страшное, приспела нужда. Как делать это бедная Наташа не представляла. Прошло еще несколько часов, голод не докучал, а вот мочевой пузырь грозил лопнуть. Когда стало уже совсем невмоготу, Альма встала на четвереньки, опустила голову и закрыв глаза, сделала это. Однако, ничего страшного не произошло: теплая струя не потекла по ногам, штаны не намокли! "Памперсы!", - сверкнуло в голове. Стало неизмеримо легче, хотя большая нужда еще немного беспокоила: а как-то оно будет? Теперь уже начал терзать голод. Альма завыла и стала звенеть цепями. Минут через 15 пришел хозяин, снял намордник и кляп, Альма бросилась к мискам и принялась хлебать холодный суп и есть кашу. Насытившись, она села на колени, как сидят послушные собачки. Ей вытерли рот, дали попить и снова надели намордник, правда уже без кляпа. Наташа поняла, что хорошим поведением можно уменьшить строгость заключения. Когда хозяин ушел, убрав остатки еды, Наташа поймала себя на мысли, что эта игра начинает ее увлекать. Не то, чтобы ей это нравилось, но ужаса уже не было, был интерес: а что-то будет дальше? Она снова оглядела свое помещение и увидела новую деталь: пока она хлебала суп, хозяин повесил на стене зеркало. Оно висело невысоко от пола и Альма, наконец, смогла себя хорошенько рассмотреть. Она поковыляла к зеркалу и сердце учащенно забилось в ее груди: на нее смотрела большая, серо-черная собака! Намордник и комбинезон были сделаны настолько похоже, что можно было играть собачку в театре! Та часть ее лица, которая не прикрывалась маской собаки, была раскрашена в такой же цвет, как комбинезон и намордник. В общем, в ее облике не было ничего человеческого: большая, толстая, серая собака и все! Рассматривая себя со всех сторон, Альма вдруг почувствовале бешеное, непреодолимое желание завилять хвостиком. Она повернулась к зеркалу так, чтобы видеть свою попку с торчащим хвостиком и покрутила ею немного. Хвостик завилял, ей это так понравилось, что она, не в силах сдерживаться, завиляла еще сильнее и громко залаяла! Только теперь она поняла, зачем здесь зеркало! Не теряя времени она стала отрабатывать собачьи повадки, которые ей доводилось в жизни видеть. Дело пошло так хорошо, что когда пришел хозяин, она как могла, подскочила к нему и стала тереться о его ноги, вертя головой, виляя хвостиком и повизгивая. "Умница, хорошая собачка!", - сказал хозяин и погладил ее по голове, - "Будешь и дальше себя так вести – снимем ручные кандалы". Альма выразила свою радость веселым лаем и попытками подпрыгнуть. Ее покормили и переодели. Это были действительно памперсы. Прошли сутки. Наташа так и не могла понять, что с ней происходит. Это все ей нравилось больше и больше. У неё было время подумать, и она с ужасом поняла, что это ей дано в наказание за гордыню и высокомерие. Униженная, связанная, с намордником на лице, она полностью переоценила себя и дала себе страшную клятву: если выйдет отсюда, никогда никого не унижать. Чтобы убить время, она оттачивала собачьи повадки. Когда подошло время кормления, вошел хозяин и налил ей в миски еду, сняв, конечно, намордник. Пока она ела, он снова куда-то вышел и вернулся через несколько минут с большим мешком, сшитым из байковых одеял. Он поставил мешок в углу, вытер Альме ротик и надел намордник, затем, с помощью зубила снял с нее ручные кандалы. Подталкивя Альму ногой, загнал ее в противоположный от мешка угол. Затем развязал мешок. Если бы у Наташи были собачьи ушки, они бы встали торчком, так она удивилась, увидев, что появилось из мешка. Это была кошка! Большая, черная. Такая же, как и Альма, то-есть, девушка в костюме кошки! На голове была плотная маска, из какого-то эластичного материала, с кошачьим носом и усами. На голове торчали ушки. На теле был меховой комбинезон, мехом наружу. На ногах до колен и на руках до локтей мех был намного длиннее. На кистях были одеты специальные варежки, имитирующие кошачьи лапы, даже с коготками, а на ногах были черненькие чешки. На шее был тонкий металлический ошейник, от которого шла тонкая цепь к ножным кандалам, так же, как и у Альмы. Руки были тоже скованы тонкой, длинной цепью. Когда эта киска вылезла из мешка и увидела "собаку", она зашипела и стала, мяукая, то подбегать, то отбегать от нашей героини. Альма не сразу поняла, что от нее требуется, а когда поняла, с лаем бросилась на кошку, та наутек, Альма за ней. Лай, мяуканье, звон цепей, смех хозяина – все слилось в немыслимую какофонию. Побегав так минут 15, все поняли, что роли свои сыграли хорошо и, отдуваясь, остановились. Хозяин снял с кошечки цепи и маску, она выпрямилась и оказалась стройной, высокой девушкой, довольно красивой. Звали ее Лиза. "Теперь тебя кормить и переодевать будет Лиза", - сообщил хозяин. Вот так они и познакомились. Лиза кормила собачку пять дней. Они разговаривали (намордник на Наташе не мешал ей говорить, хотя голос ее и казался ей чужим). Лиза тщательно исполняла свои обязанности, а именно: кормила собачку 3 раза в день, мыла ее посуду, меняла ей памперсы и подмывала ее, разговаривала с ней. Лиза, как нам известно, находилась здесь по своей воле, поэтому она убеждала нашу Альму покориться судьбе, выполнять все, что от нее требуют, и заключение скоро закончится. Альма поняла, что так будет лучше, и мы получили отлично дрессированную собаку. Ручные кандалы на нее уже не надевали, сняли намордник. Чувствовалось, что близится время ее освобождения.

Все это я не только услышала от Аркадия, но и увидела запись всего этого процесса. Оказывается, все это обиталище пыток было снабжено камерами скрытого наблюдения и микрофонами! С разрешения Аркадия, я посмотрела несколько видеокассет с записями. Некоторые из них и привожу:

1. Спальня Аркадия. Посередине стоит большая, двуспальная кровать. По комнате ходит девушка. Она красива, стройна, молода. Волосы закручены на затылке в тугой пучек, из одежды только белые, кружевные чулочки и, конечно же, чешки! Чешки кремового цвета, очень маленькие. Руки девушки связаны за спиной, очень добротно и плотно, белой веревкой. Она прохаживается по комнате, чего-то ожидая. Пальцы связанных рук непроизвольно шевелятся. Подходит к окну и, раздвинув головой шторы, смотрит на улицу. Открывается дверь, заходит Аркадий. Он тоже без ничего. В руках его толстая веревка с петлей на конце. Он бросает веревку на кровать и подскакивает к девушке. Обнимает ее, целует в губы, в грудь, ласкает рукой киску и сосочки. Его ветка торчит, как дуэльный пистолет. Вылезает с ногами на кровать и тащит за собой девушку. Стоят оба на кровати. Аркадий поднимает веревку и надевает петлю девушке на шею, затягивает ее, а веревку перекидывает через что-то вверху (не видно, через что). Натягивает веревку за второй конец. Девушка вытягивается в струнку. Смотреть она может только вверх. Аркадий снова ласкает ее во всех местах. Все это продолжается минут 10. Девушка почти кричит от возбуждения, извиваясь всем телом на веревке. Аркадий отвязывает веревку и ложится на кровать. По его приказу девушка опускается на колени так, что его пестик заходит ей в вагину, она снова выгибается и наклоняется к его груди. Но Аркадий подтягивает веревку и девушка распрямляется вслед за ней, чуть-чуть приподнимаясь на "колу". Аркадий тянет сильнее, девушка тянется выше, Аркадий попускает веревку – девушка опускается, и так до бесконечности. И у него и у нее такой оргазм, что я удивляюсь, как она не порвала веревку, связывающую ее руки.

2. Та же девушка, в той же одежде, руки по-прежнему связаны за спиной, на глазах кожаная маска для сна. Она стоит посреди комнаты, прислушиваясь к звукам. Аркадий сидит на диване и смотрит на нее, затем встает, подходит к ней, берет за руку и подводит к дивану. Насильно усаживает на колени возле дивана. Мне хорошо видны новенькие кожаные подошвы ее чешек. Аркадий садиться напротив нее, берет за ушки руками и заставляет взять в рот его ветку. И так много раз.

3. Явно другой день. Заходит в комнату давешняя девушка. Она в платье, сапожках, колготках и т.п. Присаживается на кровать и полностью раздевается. Оглаживает свое стройное тело. Волосы распущены по плечам. Подходит к тумбочке, достает оттуда белые чулочки и чешки. Надевает все это на себя. Делает несколько разминочных упражнений, легко садится на шпагат, встает, садится на поперечный шпагат. Заходит Аркадий. Молча, деловито связывает ей руки за спиной толстой веревкой. Лаская и поглаживая ее тело, завязывает волосы в узел. Сажает на пол, опирая спиной на кровать. Берет ее ножки и поочередно закладывает девушке за голову, сильно их скрестив. В таком положении связывает ноги. Голова девушки торчит между связанных ног. Ее попка и киска в полном его распоряжении. Связанные руки выглядывают из-под высоко задранной попки. Пальцы шевелятся. Аркадий поднимает этот клубок и кладет на кровать. Наклоняется к ее киске и работает язычком. Затем использует предназначенный для этого орган. Девушка кричит от удовольствия.

4. Снова наша героиня в комнате. На шее у нее тяжелая деревянная колодка, в которую зажаты также и руки. На ногах все те же чулочки и чешки. Видно, что девушка с трудом передвигается с этим чурбаком на плечах. Пытается вытянуть руки через отверстия, не удается. Заходит голый Аркадий. Берясь за колодку насильно пригибает девушку вниз, ставит колодку на пол. Девушка силится поднять колодку, но не может. Аркадий ласкает ее попку и киску. Снова берет девушку, ложась рядом на ковер.

5. Знакомый мне сарай и столб, к которому была привязана я. На этот раз к нему привязана другая девушка. На ней только чулки и чешки. Привязана она хитро: руки подняты высоко над головой, связаны и привязаны к столбу. Тело и ноги тоже привязаны так, что ногами она не касается пола, висит на опутывающих ее веревках. Она крутит головой и пытается разорвать веревки. Ее ступни в чешках шевелятся. Правда, шевелить она может только ступнями и пальцами рук: все остальное тело туго и часто привязано веревками к столбу. Особо выделяются тяжелые груди. Им камера уделяет много внимания. Слышно учащенное дыхание девушки и ее слабые стоны. Открывается дверь, заходит Аркадий, он одет. В руке он держит конец цепи, на другом конце которой находится ошейник, надетый на шею другой девушки. Она тоже в чулочках и чешках. На щиколотках – железные, по виду очень тяжелые, кандалы. На белых чулочках видны следы от ножных браслетов. Руки у девушки скованы за спиной тоже тяжелыми и толстыми кандалами, вернее, соединонными одним кольцом браслетами. Влекомая сильной рукой Аркадия, девушка, вытянув шейку и гремя кандалами, семенит к столбу. Здесь Аркадий берет ее за волосы и заставляет взять в рот сосок девушки, привязанной к столбу. Она берет тугой сосок в рот и начинает сосать его. Привязанная к столбу девушка закатывает глаза и очень скоро начинает кричать от возбуждения.

6. Другая девушка, судя по цвету волос. Одета в тренировочный купальник с длинными рукавами и стоячим воротничком, застегнутый на молнию на спине. Стройные бедра и лодыжки затянуты в лосины или рейтузы. Она сидит на табуретке и натягивает на ноги высокие шерстяные чулки. Затем надевает чешки. Поправляет резинки, вытягивает ножки одну за другой, любуясь своей работой. Заходит Аркадий. Подходит к девушке, ставит ее на ноги и, заведя ей руки за спину, связывает их в зпястьях толстой и мягкой на вид веревкой. Усаживает ее на табурет и в трех местах связывает ей ноги: у щиколоток, под коленями и над коленями. Витки веревок перехватывает поперек и туго стягивает. Поднимает девушку на ноги и, придерживая ее, предлагает присесть. Она с трудом приседает. Тогда он снова сажает ее на табурет и надевает ей на голову широкий кожаный кляп, который закрывает пол-лица, со множеством ремешков, подтяжек и т.п. После этого поднимает ее на руки и несет в угол комнаты, там кладет на ковер лицом вниз и дает инструкции. Девушка должна в течение 30 минут подняться на ноги, допрыгать до двери и нажать носом кнопку звонка. Если она этого сделать не успеет – последует наказание. Уходит, затворив за собой дверь. Девушка долго извивается, крутиться, садиться на полу, но встать не может: руки и ноги крепко связаны. Она смогла только доползти до двери, но встать не смогла. Прошло полчаса. Вошел Аркадий. Обмотал вокруг шеи девушки кусок веревки и привязал ее к путам, затянутым выше колен так, что лицо девушки оказадлось у ее колен. Поставил ее на ноги и зацепил связанные за спиной руки за крюк, свисающий с потолка на цепи. Подтянул его вверх. Руки девушки высоко задрались. Пытаясь ослабить боль она встает на носочки. Мне хорошо видна ее попка, затянутая в лосины и светло-коричневые подошвы чешек. Аркадий тем временем достает откуда-то многохвостную плетку и наносит по девичьей попке порядка двух десятков ударов. Мне слышно глухое мычание и непонятно, это крик боли или наслаждения.

Пререйти к списку историй