Кресло

Сперва, когда прибыла огромная коробка без подписей, я терялась в догадках, что же это может быть. Все что мне было доступно, это заметить что моя Хозяйка, сопровождавшая коробку, была в слегка возбужденном состоянии, и проскользнувшую на её лице улыбку Чеширского Кота, когда она указав на коробку приказала мне отнести её вниз, и не распаковывая её поставить рядом с мощным вакуумным насосом, который она купила совсем недавно, с непонятной мне целью.

Это происходило ранним вечером в пятницу и моя Хозяйка только что вернулась с работы. Еще утром она предупредила меня что на эти выходные я освобождена от всех обязанностей горничной, потому что у неё есть планы использовать меня более увлекательно, но не сообщив никаких подробностей. В тот момент я была одета в комбинезон из плотной резины яркого телесного цвета, ставший уже моим обычным повседневным нижним бельем, которое крепко приклеившись к моей, без единой волосинки, коже, цепко сжимало каждый сантиметр моего тела, обнажая малейший его изгиб и только в промежности гладкая плотная пленка держала в тесном заключении истосковавшиеся но совершенно бесполезные, плотно сжатые губы. Поверх него на мне были надеты белые чулки из латекса, туго зашнурованные до бедер сапоги на пятнадцатисантиметровых каблуках и классическое платьице горничной из черного латекса. Как и обычно голова моя была скрыта под шлемом из очень толстой резины, сделанном на заказ точно по моим размерам, из которого наружу вела только тонкая трубочка, торчащая на месте рта, и проходящая сквозь туго надутый кляп внутри, и небольшая трубка на самом верху сквозь которую был выпущен наружу хвост из моих ярко рыжих волос. Тем не менее мое лицо было хорошо видно сквозь овальную вставку из прозрачного латекса, которая была отлита точно по форме моего лица и плотно облегая его непроницаемой оболочкой, заключала его как в тюрьме, демонстрируя снаружи застывшее навсегда бесстрастное выражение.

Хозяйка пока еще была в своей обычой рабочей одежде: модный дорогой деловой костюм, туфли на умеренных каблучках, дорогие ювелирные украшения и каскады роскошных светлых волос, которые никогда не прекращали восхищать меня. Обычно, я тут же должна следовать за ней, чтобы помочь ей переодется в вечерний наряд, но сегодня она отвела меня наверх, в мою комнатку, и взявшись за кольцо на моем широком ошейнике из жесткой кожи, пристегнула его к короткой цепи, закрепленной на спинке кровати, зная что ожидание неизвестного может быть страшнее всего. Из-за тяжелого шлема на голове и затычек в ушах под ним я даже по звукам не могла догадаться о том что происходит вне комнаты, поэтому я просто лежала, абсолютно беспомощная, как мне казалось долгие часы.

Наконец Хозяйка вернулась: я почувствовала вибрацию от ударов её каблуков по полу, затем успокаивающий, властный рывок за цепь, приказывающий мне сесть. Она разомкнула цепь и повела меня вниз, в подвал, где я впервые встретилась с этим дьявольским устройством. Вначале я даже не поняла его суть, оно выглядело как массивный деревянный каркас обитый местами резиной. В основе обивки была толстая крепкая черная резина, но поверх неё был еще второй слой плотной прозрачной резины, прочно приклеенной по краям к основе - вобщем было похоже на резиновый мешок закрепленный на каркасе кресла. Спинка кресла была необыкновенно высокой, заканчиваясь выше моей головы. Открыт мешок был только по верхнему краю и там же я заметила цилиндрический патрубок, вмонтированный в мешок сбоку. Служа у Хозяйки уже довольно долго я с легкостью могла догадаться что удовольствие от этого устройства буду получать совсем не я, а исключительно она, хотя ничего болшего я пока понять не могла, пока хозяйка не приказала мне расшнуровать мои сапоги.

Сняв их и стянув с меня платье, Хозяйка оставила меня только в моем шлеме, запертом широким ошейником и чулках, пристегнутых к тяжелому корсету, который сжимая мое тело от подмышек до середины бедер, всгда держал меня в надлежащей форме. Затем она придвинула к креслу лесенку стремянку и приказала мне залезать в этот резиновый мешок, ногми вперед. Это потребовало от меня некоторых усилий, особенно в протискивании ног до самого дна тесного мешка, пока они не прижались довольно плотно вдоль ножек кресла. Мои руки нашли себе путь, протиснувшись вдоль подлокотников кресла. Теперь я начала чуствовать себя достаточно скованно, потому что осознавала, что уже не смогу выбраться обратно без посторонней помощи, но я пока не догадывалась о том что мне еще предстоит. Хозяйка аккуратно протянула трубочку на моих губах сквозь маленькое отверстие в центре внешней стороны мешка, а затем принесла тюбик резинового клея. Глядя на него я долго не могла понять зачем он вдруг понадобился, пока вдруг не почуствовала что верх мешка закрылся и закупорился абсолютно герметично, так что единственным отверстием наружу остался небольшой патрубок сбоку.

Закончив она окинула меня взглядом, стоя прямо передо мной, просто великолепная в своем красном латексном комбинезоне. Она хорошо знала как сильно возбуждает меня вид её идеальной фигуры в такой оболочке, знала как дразнят меня её жестокого вида сапожки, её высокомерный взгляд насмехался над моим затруднительным положением, а её длинные резиновые перчатки подчеркивали униженность моей беспомощной фигуры. Она подняла шланг идущий от вакуумного насоса, соединила его с патрубком наверху мешка и, убедившись в плотности соединения, включила насос. В тот же момент я почувствовала как резина мешка притягивается ко мне все плотнее и плотнее по мере того как воздух из него высасывался насосом. Создавшийся вакуум заставлял резину туго обтягиваться вокруг меня, в то время как Хозяйка невозмутимо разглаживала каждую образующуюся на поверхности складочку. Первыми были ноги - почти сразу они были сжаты, жестко и абсолютно неподвижно, в слегка раздвинутом состоянии. Затем руки, причем сила этого насоса была для меня полной неожиданностью - она мощно притянула мои руки на свои места, натянув резину поверх них так, что был виден контур каждого отдельного пальца, ни единым мусколом которого я теперь была не в состоянии пошевелить. Затем мое туловище было твердо прижато к спинке кресла, еще больше затруднив мое дыхание - я ощутила себя игрушечной куклой, наглухо запаянной в целлофановую упаковку. Я с трудом одолевала усилие, с которым мои ребра преодолевали чудовищные объятия резины, вымучивая каждый следующий вздох, в то время как все остальное тело застыло в жесткой натянутой позе.

Резина плотно охватила мои огромные, раздувшиеся груди и безжалостно сдавив их у основания, вынуждала их выпирать вперед, и стискивая их как похотливый старик, возбуждала немеющие соски. Хозяйка взобралась мне на колени, и глядя прямо в мои расширившиеся глаза, начала расправлять складки на верхнем слое резины, присосавшемся к моему лицу и замуровавшем меня как доисторическую букашку в куске янтаря, так что даже малейшее противодействие, вроде покачивания головой, становилось невозможным. Хозяйка улыбнулась хищной широкой улыбкой, когда последняя капля воздуха была высосона из моего мешка, заключавшего теперь меня так основательно, что я уже скорее была просто экспонатом, живой частью интерьера, обезличенной до уровня неодушевленного предмета. Я была законсервиованным ископаемым, едва живым, что было зметно только по легкому ритмичному шипению в моей дыхательной трубочке.

Я не могла слышать мою Хозяйку из своего заключения, но я видела её откровенное наслаждение, когда она налив себе бокал вина, уселась на мои колени, отбросив гриву своих мягких волос на мои подушкообразные груди, являющиеся теперь просто мягкой спинкой кресла. Она захватила с собой трубку телефона, и теперь болтала со своими подругами, иногда запуская свою руку между моими ногами и поигрывая с моим возбужденным, но совершенно недоступным для меня клитором, не забывая вовремя остановиться, чтобы не допустить оргазма. Я не способна передать это чуство полной обездвиженности в течении столь долгого времени, чуство замуровывания живьем в резину, чуство превращения скорее в предмет, чем в личность. Потом она читала, свернувшись в своем новом мягком кресле, включала какую-то музыку, неслышную для меня, и даже слегка вздремнула под неё. Её упавшая голова мягко утопала в моих обтянутых резиной грудях, которые просто зудели от неудовлетворенного желания. Наконец она поднялась, и решив что на сегодня она достаточно наигралась, мои застывшие в неподвижности, но выразительные глаза стали просить её об освобождении, но мнение хозяйки было непреклонно - она мягко улыбнулать и шепнув "спокойной ночи" шагнула к выходу, коротко обернулась возле него и шумно рассмеялась гася свет и закрывая за собой дверь. Я смотрела на сужающуюся полоску света из-за закрываемой двери, не имея даже возможности услышать шаги удаляющейся хозяйки…